Я раскрыл бумажник и отсчитал хрустящие купюры южан.
– Безобразие, – притворно возмутился я. – Сколько нужно энергии, чтобы доставить меня на орбиту? Сущий пустяк. Цена должна быть в десять раз меньше. Бьюсь об заклад, часть денег ляжет в кубышку церкви Небесного.
– Не скажу, что это не так, но вам, сэр, не следует отзываться плохо о церкви. Хотя бы здесь.
– Так ведь на каждый роток не накинешь платок. Но вы-то, надеюсь, не из них?
– Нет, – ответила она, подавая мне сдачу мелкими купюрами. – Я просто здесь работаю.
Сектанты захватили мост лет десять назад, после того как внушили себе, что именно тут был распят Небесный. Однажды вечером целая толпа последователей Хаусманна заполонила терминал; никто и понять не успел, что происходит. Они заявили, что по всему мосту размещены контейнеры с созданным ими вирусом, которые будут взорваны все разом при первой же попытке очистить терминал. Если бы эта дрянь действительно присутствовала на мосту в том объеме, о каком говорили сектанты, и если бы ее разнес ветер, половина Полуострова оказалась бы заражена. Возможно, они блефовали, но никто не рискнул противодействовать культу, стремившемуся навязать себя миллионам людей. Поэтому мост оставили сектантам. Они позволили администрации контролировать работу лифтов, хотя это и означало, что персоналу необходимы регулярные прививки. Учитывая, что антивирусная терапия давала побочные эффекты, это было не самое популярное место работы на Полуострове, тем более что служащим приходилось постоянно слушать песнопения хаусманнитов.
Женщина протянула мне билет.
– Как думаете, я успею? – спросил я.
– Последний лифт отправился всего час назад. Если ваш друг был на нем… – Она помолчала, и я понял, что никаких «если» быть не может. – Скорее всего, вы застанете его на терминале.
– Надеюсь, он меня вознаградит за такие хлопоты.
Она хотела улыбнуться, но передумала. Эта женщина и так сделала для меня слишком много.
– Уверена, он будет в восторге.
Сунув билет в карман, я поблагодарил кассиршу. Жаль было эту бедолагу, такую работу, как у нее, врагу не пожелаешь.
Дитерлинг все так же стоял, прислонившись к низкой стеклянной стене, которая окружала «язык», и с холодным спокойствием на лице рассматривал сектантов. Вспомнилось, как в джунглях он меня спас, когда напала гамадриада. В ту минуту у него было такое же выражение – абсолютно бесстрастное, как у шахматиста, играющего с заведомо слабым противником.
– Ну что? – полюбопытствовал Дитерлинг.
– Он уже уехал.
– Когда?
– С час назад. Я купил себе билет. Теперь твоя очередь. Но делай вид, будто мы путешествуем порознь.
– Братишка, может, мне не стоит ехать с тобой?
– Да не волнуйся ты, – перешел я на шепот. – Отсюда и до выхода с орбитального терминала ни одного поста эмиграционного контроля. Поднимешься и спустишься, и никто тебя не сцапает.
– Таннер, тебе легко говорить.
– Поверь, это безопасно.
Дитерлинг