– Незаслуженный комплимент, Сильвестр. Дорогой мой, как ты мог сказать такое? Это было жестоко с твоей стороны.
– У меня больше нет сил сносить ее благоглупости! – нетерпеливо бросил в ответ его светлость. – Для чего ты держишь рядом с собой эту болтушку? Она же наверняка раздражает тебя до невозможности!
– Она не слишком умна, это верно, – признала герцогиня. – Но ты ведь знаешь, что я не могу просто взять и прогнать ее!
– Хочешь, это сделаю я?
Ее светлость была неприятно поражена, решив, будто сын поддался безрассудному минутному раздражению, но ограничилась тем, что сказала:
– Глупый мальчишка! Ты прекрасно знаешь, что не можешь этого сделать, так же, как и я!
Он, выразительно приподняв брови, заметил:
– Разумеется, могу, мама! И что же помешает мне в этом?
– Я не верю, что ты говоришь серьезно! – воскликнула герцогиня, все еще не оставляя надежды, что сын шутит.
– Совершенно серьезно, дорогая моя! Будь же со мной откровенна! Неужели ты не хочешь, чтобы она убралась отсюда подобру-поздорову?
Герцогиня ответила со скорбной улыбкой:
– Что ж, признаюсь – иногда мне этого очень хочется! Только не говори никому, хорошо? Я хотя бы стыжусь собственных чувств! – Заметив, что на его лице отразилось удивление, она продолжала уже вполне серьезным тоном: – Разумеется, тебя раздражает, да и меня тоже, когда Августа говорит глупости или когда у нее недостает такта уйти, если ты приходишь навестить меня, но я полагаю, мне очень повезло в том, что она у меня есть. Знаешь, быть привязанной к инвалиду не очень-то весело, однако кузина никогда не хандрит и не выходит из себя, а все мои просьбы выполняет беспрекословно и с такой охотой, что заставляет меня подозревать, будто ей нравится быть у меня на побегушках.
– Еще бы!
– Сильвестр!
– Моя дорогая мама, она не отходит от тебя ни на шаг с тех пор, как я себя помню, причем ее верность щедро вознаграждается! Ты ведь всегда платишь ей куда больше, чем платила бы незнакомой женщине, нанятой для того, чтобы составить тебе компанию, правда?
– Ты говоришь так, словно тебе жалко этих денег!
– Не больше, чем жалованья моего камердинера, если ты полагаешь, что она того достойна. Я хорошо плачу своим слугам, но не держу подле себя тех, кто этого не заслуживает.
Герцогиня с беспокойством принялась вглядываться в лицо сына, однако вновь ограничилась тем, что сказала:
– Это не одно и то же, но давай больше не будем говорить об этом! Можешь мне поверить, я была бы очень несчастлива, расставшись с Августой. Откровенно говоря, даже не знаю, что бы я делала без нее.
– Если это и впрямь так, мама, то я умолкаю. Или ты полагаешь, что я не готов заплатить тому, кого ты захочешь удержать подле себя, вдвое или даже втрое больше, нежели ты платишь Августе? – Герцогиня протянула к сыну руку, и он тут же подошел к ней. – Ты же знаешь, я никогда не сделаю того,