При том что Сильвестр, разумеется, сознавал, почему он вдруг заслужил знаки внимания его милости, он не смог остаться равнодушным к грубоватым похвалам либо пропустить мимо ушей совет, как перепрыгивать через каменные стены. Слово за слово, и к концу недели герцог оказался на крючке, приняв приглашение провести несколько дней в Остерби после своего отъезда из Бландфорд-Парка. По общему мнению, лорд Марлоу не отличался острым умом, но все-таки был не настолько туп, чтобы заставить Сильвестра заподозрить, будто у него на уме есть и кое-что иное, кроме демонстрации своему гостю развлечений, какие могут поджидать его на унылой равнинной местности. Заодно, если он пожелает, лорд намеревался по сходной цене уступить герцогу многообещающего пятилетнего жеребца, который не выдерживал веса его самого. Визит обещал пройти безо всяких церемоний; они выедут из Бландфорд-Парка вместе, и Солфорд попытает счастья в Остерби. Лорд Марлоу ни словом не заикнулся о своей дочери, а также о том, при каких обстоятельствах Сильвестр позволил уговорить себя. В целом, ему было не на что жаловаться. Его хозяин повел себя в весьма щекотливом вопросе настолько неожиданно и тактично, что он мог свести знакомство с мисс Марлоу, не связывая себя никакими обязательствами, а это, как вынужден был признать герцог, устраивало его куда больше формального лондонского бала, на который Сильвестра пригласили бы с одной-единственной целью – представить молодую леди его вниманию.
Глава 4
Классной комнатой поместья Остерби заправляла дама решительного и сурового вида, сухопарая фигура которой была неизменно облачена в платье приглушенных тонов с воротником под горло, начисто лишенное украшений в виде оборок и рюш. Ее песочного цвета волосы были гладко зачесаны назад и спрятаны под капором; водянистые голубые глаза оставались почти незаметными на обветренном лице, самой выдающейся частью которого, несомненно, был крупный нос с горбинкой. Она изъяснялась отрывисто и грубо, а голос ее казался хриплым и раскатистым, словно рев огнедышащего дракона.
Внешность, впрочем, была обманчивой. Под внушающим трепет грозным фасадом мисс Сибиллы Бэттери билось мягкое, любящее сердце. За исключением, пожалуй, лишь Элизы, третьей и самой любимой дочери леди Марлоу, остальные ее юные подопечные обожали гувернантку; Феба, Сюзанна, Мэри и даже маленькая Китти поверяли ей свои надежды и горести, преданно защищая от обвинений в том, будто она в очередной раз не уследила за ними.
Можно было предположить, что мисс Фебе Марлоу, которой уже сравнялось девятнадцать и которая имела честь дебютировать в прошлом сезоне, следовало бы давным-давно выпорхнуть из-за парты; но поскольку она боялась и не любила свою мачеху, за что та платила