– Я знаю, что ты недоволен мной из-за того ребенка, – сказала она усталым голосом.
– Потому что ты хочешь его убить? Нет… Люди умирают каждый день. Они – злонамеренные существа, он – один из них, а значит, убить его не жалко.
– В чем же тогда дело?
– А в том, что этот ребенок – послушник. Он жил среди монахов и наверняка много знает об их единственном Боге… Монахи – не такие, как все остальные люди. В них имеется ужасная сила, которая позволяет им отваживаться на немыслимые поступки. Те люди, которых убил Итилион, зашли в лес намного дальше всех других групп людей. Знаешь, почему?
– Потому что их Бог дал им для этого сил, да?
– Потому что они не верят в то, что мы существуем. Потому что они считают, что в этом мире существуют только они и что бояться им некого и нечего.
– Ну что ж, подождем до тех пор, пока они не натолкнутся на гоблинов…
– Обязательно натолкнутся. Причем произойдет это очень даже скоро.
Арианвен молча кивнула в знак согласия. На ее красивом лице снова появилось печальное выражение: она, видимо, подумала о том, какие тяжелые дни и суровые испытания ждут ее сородичей в ближайшем будущем.
– Дай мне время хотя бы на то, чтобы его расспросить, – попросил Гвидион. – Сила людей исходит от монахов, и если нам удастся понять, что именно дает им эта сила, нам будет легче с ними бороться.
– Ты, как всегда, прав… Ты отправишься завтра вместе с Морврином и проводишь его до края леса. Так что времени на расспросы у тебя будет предостаточно.
Королева откинула свои длинные черные волосы назад, закрепила плащ у себя на плечах при помощи серебряной застежки, надела капюшон плаща на голову и, слегка улыбнувшись своему старому другу, зашагала прочь. Вскоре, как и все остальные эльфы, она исчезла из вида, и Гвидион остался наедине с самим собой.
Это была нерадостная зима, очень даже нерадостная, и нерадостной была и та задача, которую он только что на себя возложил. Единственное, что его хоть чуть-чуть утешило, – так это мысль о том, что убивать подростка будет не лично он. Однако затем эта мысль показалась ему всего лишь проявлением малодушия, и от этого ему стало еще тоскливее.
Спустя довольно долгое время после того, как и Гвидион ушел прочь, от одной из верхних ветвей дуба отделился какой-то силуэт. Это был не кто иной, как Ллав Ллев Гифф. Он проворно соскользнул вниз по стволу, уселся на землю, прислонился к нему спиной и, затаив дыхание, стал прислушиваться и смотреть по сторонам, пытаясь выяснить, не заметил ли его кто-нибудь. Убедившись, что вокруг никого нет, он обхватил голову руками и сидел так до наступления сумерек.
Лес зашумел от инициированных королевой приготовлений к войне. Везде в своих невидимых жилищах – в густых зарослях, на ветвях деревьев, под землей, в пещерах – эльфы молча и с серьезным видом готовили луки и стрелы,