Город, в котором никто не выходит. Рэй Брэдбери

устынную одинокую станцию или полюбоваться унылыми пейзажами.

      Я заговорил об этом со своим попутчиком, таким же, как и я, коммивояжером, когда мы мчались по штату Айова на поезде Чикаго – Лос-Анджелес.

      – Это точно, – согласился он. – Люди выходят в Чикаго, все до единого. Выходят в Нью-Йорке, Бостоне и Лос-Анджелесе. Те, кто там не живет, приезжают, чтобы увидеть город, а потом рассказать всем своим знакомым. Но чем, скажите на милость, станет любоваться турист в Фокс-Хилле, штат Небраска? Вы или я, например? Нет уж, увольте. Знакомых у меня там нет, дел быть не может, это никакой не курорт, так за каким чертом он мне сдался?

      – А вам не кажется, что для разнообразия взять и провести отпуск совсем не так, как всегда, было бы просто восхитительно? Выбрать какую-нибудь деревеньку, затерявшуюся среди равнин, где вы не знаете ни единой души, и, плюнув на все, махнуть туда?

      – Вы там от тоски умрете.

      – Эта идея почему-то совсем не навевает на меня тоску! – Я выглянул в окно. – Какая следующая остановка? Как называется город?

      – Рэмпарт.

      – Звучит недурно. – Я улыбнулся. – Может быть, я там сойду.

      – Вы глупец и врун. Чего вы ищете? Приключений? Романтики? Через десять секунд после того, как поезд скроется из виду, вы начнете проклинать себя самыми разными словами, найдете такси и помчитесь вдогонку за поездом.

      – Вполне возможно.

      Я наблюдал за телефонными столбами, проносившимися мимо, мимо, мимо… Где-то далеко впереди появились едва различимые очертания города.

      – Впрочем, вряд ли, – услышал я собственный голос.

      Коммивояжер, сидевший напротив, несколько удивленно на меня взглянул.

      Потому что медленно, очень медленно я начал подниматься на ноги. Потянулся за шляпой. Заметил, как моя рука взялась за чемодан.

      Я и сам был немало удивлен.

      – Подождите! – воскликнул коммивояжер. – Что вы делаете?

      Поезд вошел в довольно крутой вираж, и я покачнулся. Теперь уже стали отчетливо видны шпиль церквушки, густой лес и пшеничное поле.

      – Похоже, схожу с поезда, – сказал я.

      – Сядьте! – возмутился мой попутчик.

      – Нет, – ответил я. – В этом приближающемся городе что-то есть. Я должен посмотреть. У меня полно времени. На самом деле мне нужно быть в Лос-Анджелесе только в следующий понедельник. Если я сейчас не сойду с поезда, то до конца жизни буду думать о том, что потерял, упустил и не увидел что-то особенное, а ведь у меня была такая возможность.

      – Мы же просто разговаривали! Тут нет ничего особенного.

      – Вы ошибаетесь, – возразил я ему. – Тут что-то есть.

      Я надел шляпу и взял в руку чемодан.

      – Господи, – простонал коммивояжер, – кажется, вы и в самом деле собираетесь это сделать.

      Сердце отчаянно колотилось у меня в груди, щеки пылали.

      Локомотив подал сигнал. Поезд мчался по рельсам вперед. Город был уже совсем близко!

      – Пожелайте мне удачи, – попросил я.

      – Удачи! – сказал мой попутчик.

      А я с громким криком бросился к проводнику.

* * *

      К стене здания станции прямо на платформе был приставлен древний облезлый стул. А на нем совершенно расслабленно, совсем утонув в своей одежде, устроился старик лет семидесяти; казалось, его приколотили гвоздями, когда строили станцию, и он с тех пор тут и сидит. Солнце так долго жгло его лицо, что оно стало почти черным, а щеки превратились в тяжелые, совсем как у ящерицы, складки кожи, – создавалось впечатление, будто он постоянно щурится. Летний ветерок чуть шевелил волосы цвета дымного пепла. Голубая рубашка, расстегнутая у ворота, откуда выглядывали белые пружинистые завитки, невероятно похожие на внутренности часового механизма, по цвету ничем не отличалась от белесого, точно выгоревшего, неба над головой. Ботинки покрылись трещинами и волдырями, словно старик бесконечно и неподвижно стоял возле пылающей печи, засунув их, не жалея, в ее огнедышащую пасть. Тень старика, прячущаяся где-то у его ног, была выкрашена в непроглядный мрак.

      Когда я вышел на перрон, старик быстро оглядел весь состав, а потом удивленно уставился на меня.