– Меня зовут Фрэнк Миллер. Я здесь, чтобы помочь тебе.
Это была стандартная фраза, поэтому она ровным счетом ничего не значила, и я продолжил. Ты понимаешь, почему находишься здесь? Ты осознаешь, что уже совсем скоро тебе придется предстать перед судом? Ты знаешь, кто твой адвокат? Ты отдаешь себе отчет в происходящем? Ты знаешь, какое сегодня число, месяц, год? Как давно ты здесь? Почему ты не хочешь ни с кем разговаривать? И еще десятка два вопросов, которые так и оставались без ответа. Эрик лишь продолжал смотреть на меня, медленно дышал и все время кусал нижнюю губу.
– Послушай меня, я понимаю, что далеко не первый, кто пытается заставить тебя говорить, но своим молчанием ты только делаешь себе хуже. Может, я дам тебе листок бумаги и ручку, и ты попробуешь хотя бы что-нибудь написать?
Это было, надо признаться, довольно глупо с моей стороны, потому что, наверняка, все мои предшественники не раз предлагали ему написать что-нибудь. Тем не менее, я достал листок и карандаш и положил перед Эриком на стол. Ничего не изменилось – Стоун даже не пошевелился. Мы немного помолчали, после чего я попрощался и пообещал, что приду завтра, и лучше бы ему быть поразговорчивее.
Тем же вечером мы с Дороти пошли в бар, чтобы за бокалом вина обсудить положение вещей.
– Да, признаюсь, я не ожидал такого, – начал я.
– Какого? – Дороти как будто дразнила меня.
– Теперь я понимаю, с чего вдруг ты прониклась к этому мальчику симпатией.
– Это не симпатия, Фрэнк. Я же говорила, это просто жалость.
– Но он чертовски мил, этот Эрик Стоун! – я не смог