– О! Привет. Ты ко мне? – с искренней радостью спросил старый знакомый.
– Привет. Не знаю, – ответил я, протягивая направление. Саша внимательно посмотрел на него и сказал:
– Зря ты записался к Васильевне. Ее не любит никто, не только направленные призывники, но и коллеги. Некоторые писали на нее жалобы. Безрезультатно: стаж и знакомства.
Его слова были безразличны. Встреча – неожиданная и приятная, не более того. Саша был всегда странным и непонятным для дворовых ребят. Общался исключительно с девушками, вел себя спокойно абсолютно в любых ситуациях и никогда не конфликтовал. Неудивительно, что он стал психологом. Всегда читал то, что для большинства казалось тяжело и непонятно, старался поддерживать всех мало-мальски знакомых в сложных ситуациях и стремился решать проблемы любым доступным путем. После девятого класса школы перешел в другую с углубленным изучением каких-то нетипичных для общего образования гуманитарных предметов. Связь стала теряться, а последние три-четыре года наши пути не пересекались. Непродолжительный разговор ни к чему не обязывал, мы попрощались, и я, постучав, зашел к неизвестной Васильевне. Мне показалось, что коридор был в более благоприятном виде, чем рабочий кабинет врача: шкафы по бокам, два письменных стола, сдвинутые вместе по центру, несколько деревянных стульев со спинками и грязный ковер с затертыми рисунками цветов на полу.
– От военкомата? – не здороваясь и не отвлекаясь от своих дел, задала вопрос психолог.
– Здравствуйте. Да, оттуда, – коротко и стараясь быть вежливым, ответил я.
– Садись. Давай направление, – ее слова прозвучали еще более грубо, чем первый вопрос. Это очень раздражало. Стараясь не подавать вида, выполнил указания.
– Ну и что ты хочешь в жизни? – мне не удалось ничего ответить, психолог непрерывно продолжала задавать вопросы и комментировать саму себя. – Посмотри на себя, ты как петушок крашеный. Зачем тебе сережки? А татуировки? Ты думаешь, ты крутой? Нет, ты ничтожество. В нормальном обществе на тебя никто не посмотрит, ты ничего не сделаешь, ничего не добьешься, – врач продолжала в этом духе не менее пяти минут, чуть не доведя меня до слез от такого хамского и недоброжелательного отношения.
Трясущимися губами от обиды и без возможности что-либо сделать сказал, что сейчас пойду в ближайший опорный пункт милиции и напишу заявление на оскорбление личности.
– На, – выдавила Васильевна и кинула на стол какую-то папку. – Иди в коридор, нечего тут места занимать.
– А что