Воспоминания воспоминаниями, но сидеть в потёмках и гладить соломенный матрас надоело. Глаза постепенно привыкли, да и луна помогала, и Владимир обнаружил, что на столе стоит керосиновая лампа, а рядом коробок спичек.
– Вот спасибо! – усмехнулся, обрадовавшись, и покрутил его в руках. – Словно знали, что не курю и спичек у меня, отродясь, не бывало.
Встав с кровати, зажёг лампу и, приподняв её, осмотрелся. Комната не выглядела запущенной. Ни пыли, ни паутин на окнах, даже веничек стоит у двери. Печь будто только выбелена. Стол не покрытый, но гладкий, словно его совсем недавно выскоблили. Владимир вспомнил, как бабушка ножом чистила стол в кухне. Этот выглядел так же.
Он поставил лампу обратно на стол и вернулся к кровати. Подушка отсутствовала, но старая железная сетка прогибалась так, что голова по отношению к телу и без неё оставалась на высоте.
Скинул туфли и пошевелил пальцами, немного удивляясь тому, что носки сухие и от мокроты и холода, возникшего, пока шёл сюда, ничего не осталось. Сильно задумываться по этому поводу не стал, потянулся, зевая, и лёг, не раздеваясь. Кровать тихо скрипнула, и в наступившей тишине, глядя на огонёк колышущейся в лампе, Владимир почувствовал сильную усталость. Глаза заволокло туманом, и молодой человек погрузился в спокойный тихий сон.
Глава 2
Владимир проснулся от приятной мелодии, нежно окутывающей его словно тонким воздушным одеялом. Хотя звук проник в голову, но веки отказывались подчиниться импульсу пробуждения. Они заставляли не слушать музыку, а вновь погрузиться в сон. Первое пришедшее на ум: «Соседи что, сошли с ума? Ночь, а они там…» тут же сменилось осознанием, что по большей части его окружают пенсионеры и уж точно они не стали бы церемонится. Наряд полиции давно бы прекратил этот музыкальный шабаш. Несколько секунд ушло на то, чтобы вспомнить произошедшее накануне: несостоявшаяся командировка и блуждание в лесу под дождём. А вместе с этим и пришло то, где сейчас находится. Владимир резко сел, протёр кулаками никак не желающие просыпаться глаза и осмотрелся: всё те же два оконца с занавесками, стол с зажжённой им керосиновой лампой. Язычок голубоватого пламени чуть подрагивал, словно на последнем издыхании. Владимир потрогал матрас, на котором сидел, и железную кровать. Ничего