– А сколько ты набрала чего я сказал?
– А сколько сказали набрать, столько и набрала.
– А сколько я сказал?
– Вот набрала сколько сказали. Сами сказали столько набрать…
Это могло длиться вечно, но дело шло к тому, что англичане называют «awareness». Поэтому волевым решением диалог я попытался прервать:
– Вылей. На хер. Набери пятьдесят миллиграммов. Один (продублировал пальцем) миллилитр. До отметки с цифрой один. Не поняла – переспроси.
– Все я поняла, зря вылили, сколько сказали, столько и набрала…
Я только смог простонать:
– Ахх-хренеть.
Мораль: После этого я стал понимать злобных буржуинов, у которых анестезисток в основном нет. А миллиграммы в миллилитрах дублировать начал.
Про Гульнару Исламовну и ее аппендицит, а также про Гульнару Исламовну и ее пение расскажу попозже. А то сюжеты иссякнут.
О роли медсестер лечебном процессе – 2…
Ну что, вернемся к роли медсестер в лечебном процессе? В данном случае, в лечебном процессе самих себя.
Ибо, как говаривал один мой старший товарищ: «Из медсестер и вечерников врачей не получается…». Или как говаривал я, по этому же поводу: «Студенту поработать медсестрой можно и нужно. Переработать нельзя…». Ну ладно, отвлекаюсь, да и в профессиональном высокомерии обвинить могут (хотя мне пох, честно говоря). Впрочем, высокомерие, порожденное иной степенью ответственности и многолетними наблюдениями за этими персонажами, есть.
У Гульнары Исламовны через год работы в нашем богоугодном заведении заболел жывот. Справа внизу. Так что даже люди далекие от медицины смогли бы понять, что это аппендицит, который может лопнуть. Поскольку Гульнара Исламовна стояла к медицине на шаг ближе людей далеких от медицины, она на него пожаловалась. Поскольку хирурги у нас были в основном хорошие, т.е. не ленивые и любопытные, то свободные от операций сразу же выстроились в очередь, дабы полапать невинную исламскую девушку за оголенный жывот и приспущенные трусы. Тем не менее, Гульнара Исламовна в вопросах соблюдения религиозных верований в виде отказа от демонстрации своего обнаженного девичьего тела, стояла на жестких фундаментальных позициях и демонстрировать жывот отказалась, что проявилось в залезании на подоконник и громком визге (мое радикальное предложение пиз… э-э-э… дать ей сзади по башке и пощупать жывот с исключительной дерзостью и особым цинизмом, а, при необходимости, провести и пальцевое исследование прямой кишки, используя беспомощное состояние потерпевшей, было отвергнуто как антипартийное уголовно-наказуемое и неполиткорректное). На визг забрела начмедша, и, первым делом, отсыпала мне гребуков за нарушение лечебно-охранительного режима в сестринской, т.е., теоретически, рядом с местом госпитализации наиболее тяжелых больных. Я ушел, громко