– А пораньше не мог явиться? – поинтересовался Регарат, тяжело приваливаясь к борту телеги и сплевывая кровь. – Они б меня сейчас разделали, как свинью в базарный день! Я ору, ору, а ты точно оглох! Проклятье, да что ж за денек такой сегодня выдался…
Не отвечая, Конан побежал к бывшей голове обоза, где дрался Омал.
Двое сражавшихся рядом с капитаном охраны обоза немедийцев уже погибли, а на него самого насели четверо. Понимая, что ему грозит верная гибель, туранец вдруг отскочил назад и бросил саблю, невнятно пробормотав:
– Я сдаюсь…
Один из нападавших подобрал вонзившийся в землю клинок и властно обратился к бывшему начальнику стражи:
– Нам не нужны пленники. Ты либо с нами, либо против. Выбирай – либо ты умрешь, либо возьмешь меч и будешь сражаться на нашей стороне. Ну?
Омал побледнел и попятился. Было видно, что в душе у него идет нешуточная борьба, но желание жить пересилило голос совести. Он потянулся за своей саблей:
– Я с вами.
– Хорошее решение, – хищно ухмыльнулся разбойник, возвращая туранцу оружие. – Убей северянина, и я поверю тебе до конца. И смотри мне… – он выразительно провел пальцем по горлу.
Омал покорно кивнул, вздохнул и отправился разыскивать в царящей возле разгромленного обоза суматохе Конана. Разбойник – похоже, это был предводитель шайки – посмотрел вслед уходившему туранцу, презрительно фыркнул и подозвал стоявшего неподалеку чернолицего:
– Ступай за ним. Когда бой завершится, прикончи его – он предал своих, при случае предаст и нас.
Омалу не понадобилось долго искать – он почти в упор столкнулся с Конаном, только что прикончившим особо рьяного нападавшего и остановившимся возле телеги передохнуть.
Только врожденное чутье спасло киммерийца от летящей к его шее туранской сабли – он услышал стремительно приближающиеся сзади шаги и резко кинулся вниз и влево. Клинок пронзительно просвистел над варваром, оцарапав плечо, и вдобавок Конан с ног до головы искупался в липкой грязи. Перекатившись, он вскочил на ноги и возмущенно заорал:
– Омал! Ты, ублюдок, лотоса обкурился, что ли? Чего на своих бросаешься?
– Умри! – туранец попытался достать его коротким выпадом справа.
Конан парировал удар и перешел в наступление. Широкий и прямой клинок скрестился с изогнутым и более легким, звук скрежещущего железа терзал уши, но еще более киммерийца жгло двойное предательство за один день. Вокруг умирают люди, с которыми ты делил кусок хлеба и место у костра, а такие двуличные мерзавцы думают только о себе, как бы спасти свою никчемную шкуру. Холодная ярость душила Конана, но внешне он оставался спокойным, сосредоточив все внимание на мелькающем клинке противника.
Тем