Во время скандала с графом Евстахием в Дувре Годвин взялся за оружие, встав на защиту пострадавших горожан, и дело приобрело очень опасный оборот. Король в большой спешке созвал своих вельмож на совет в Глостере, но после того, как Годвин с сыновьями появились во главе армии в нескольких милях от города, отказавшись присутствовать на конвенте без вооруженной поддержки за спиной, Эдуард обеспокоился пуще прежнего и созвал новый совет в Лондоне. Столица, по обыкновению, продемонстрировала лояльность к особам королевской крови. Здесь и собрались все благородные лорды, возглавляемые Сивардом, великим эрлом Нортумбрии, и Леофриком, эрлом Мерсии, с его флегматичным сыном Эльфгаром. Они с откровенной ревностью и завистью взирали на могучий клан Годвина. Заручившись их поддержкой, король Эдуард повелел удалиться в изгнание самому Годвину и двум его сыновьям, Гарольду и Тостигу. Старшего сына Годвина, Свейна, подобная кара уже постигла ранее за кое-какие сумасбродные выходки, включая похищение не кого-нибудь, а самой аббатисы. Впрочем, его отсутствие сожаления ни у кого не вызывало.
Эдуард счел изгнание из страны Годвина с сыновьями подходящим поводом для того, чтобы избавиться также от королевы. Он заточил ее в женском монастыре Уеруэлл, завладел ее состоянием и наконец ощутил себя настолько монахом, насколько это было возможно в его положении. Ее Величество не стала жаловаться; скорее всего, она хорошо изучила своих родственников, не сомневаясь, что, хотя они и сбежали, но непременно вернутся, причем в самом ближайшем времени. Эрл Годвин вместе с Тостигом отплыл во Фландрию; а вот Гарольд, натура независимая и свободолюбивая, предпочел отправиться с немногочисленными сторонниками в Ирландию.
Преуспев в удалении от трона двух мужчин, доставлявших ему наибольшее беспокойство, король Эдуард решил, будто теперь он в безопасности. Пребывая в состоянии заслуженного умиротворения и благодушия, он исцелил бедную женщину от накожных изъязвлений простым наложением рук, вследствие чего окончательно уверился в том, что обладает чудодейственными способностями.
Именно в этом состоянии скромного торжества и застал его Вильгельм. Когда, соблюдая все церемонии вкупе с ритуалами, герцог Нормандии предстал перед королем, Эдуард сошел со своего трона, роль коего исполняло деревянное кресло с высокой спинкой, и заключил нормандца в объятия, прижав его к своей