– Это выглядит посимпатичнее, чем моя резиновая курица, – сказала Деб, вставая, чтобы достать из микроволновки свое замороженное безобразие.
– После аварии вы не испытываете какого-нибудь дискомфорта? Голова не болит? – Доктор протянул руку и нежно помассировал мое плечо возле шеи. – Выглядите вы хорошо, но я подумал, вдруг вас что-то беспокоит, а вы не жалуетесь, чтобы не пропускать работу?
Он посмотрел на меня. Голубизна его больших глаз перекликалась с серебром на висках. Такого красивого врача можно было снимать в сериалах. Раньше в подобной ситуации я начала бы запинаться, но теперь нисколько не разволновалась.
– За неделю все прошло, спасибо. – Я пошевелила плечом, чтобы Розенберг убрал руку.
Он оглянулся, потом снова посмотрел на меня и тихо сказал:
– Если честно, я очень о вас беспокоюсь. Простите, что лезу не в свое дело, но я слышал, что вы стали проводить свободное время с одним парамедиком и…
Я прервала его:
– Доктор Розенберг, думаю, нам не стоит…
– Понимаю. – Он подмигнул.
Несколько дней назад я хлопнулась бы от этого в обморок. А сейчас едва сдержалась, чтобы не поморщиться.
– Однако ходят слухи, – продолжал он. – Я считаю вас своим другом. Мы проработали вместе почти два года, и… я просто не хочу, чтобы вас обидели. А Джош Эйвери обидит. Он здесь недавно, но уже заработал определенную репутацию. Просто… будьте осторожны. Я волнуюсь за вас.
У меня отвисла челюсть, но я захлопнула рот. Доктор Розенберг всегда был со мной дружелюбнее, чем с другими медсестрами, но сейчас от него исходило не просто дружелюбие.
– Спасибо. – Я моргнула и выпрямилась.
Деб вернулась за стол. Доктор посмотрел на часы:
– Упс! Я забыл, что у меня встреча. Приятного аппетита, Хамата.
Он встал, взял свой обед и оставил нас вдвоем. Деб сглотнула. Она явно была взволнована.
– В чем дело? – спросила я.
– Ты когда-нибудь замечала, что ты единственная медсестра, которую он называет по имени?
– Ну и?
– Ну и ничего. – Она положила в рот кусочек курицы и, жуя, продолжила: – Я просто говорю что есть: похоже, его беспокоит твоя дружба с Джошем. С тех пор как ты попала в аварию, Розенберг стал разговорчивым, а когда тебя привезли… – она замолчала, и я вопросительно посмотрела на нее, – он нашел предлог, чтобы выйти из кабинета, потому что был слишком расстроен.
– Слишком расстроен? Ты серьезно?
– Он ведет себя странно. Видимо, осознал свои чувства к тебе, а ты уже начала встречаться с Джошем.
Я закатила глаза и откинулась на спинку стула:
– Заблуждаетесь, Хамата. Совершенно ни к чему все это драматизировать.
– По-моему, нагнетать страсти не в моем репертуаре, и ты это знаешь, – обиженно ответила Деб.
– Может, авария помогла ему понять, что мы друзья и коллеги, а