Женщины и их воротнички. То холод, то духота в странной, мускусной, цветочной стране у женщин под одеждой. Загадочное, важное неуправляемое – так думал папа. Но никто почему-то не говорил, что и мужчине бывает душно, об этом даже не упоминали – по крайней мере, когда Джимми был маленьким, – разве что папа мог сказать: «Охолони». Почему? Почему никто не вспоминает, что мужчинам тоже душно и у них тоже есть воротнички? Гладкие воротнички с острыми краями, с ужасной темной и колючей изнанкой. Джимми не помешала бы парочка теорий на этот счет.
На следующий день папа отвел его в парикмахерскую – на фотографии в витрине симпатичная девушка надула губы. Черная футболка сползла с одного плеча. Обмазанные угольно-черной тушью глаза смотрели жестко, волосы топорщились, точно иглы дикобраза. Кафельный пол в парикмахерской был весь в волосах – их шваброй собирали в кучи. Сначала на Джимми надели черный фартук вроде слюнявчика, и Джимми обиделся, не хотел походить на маленького. Парикмахер засмеялся и сказал, что это не слюнявчик. Разве Джимми когда-нибудь видел детишек в черных слюнявчиках? Ну, тогда ладно; Джимми подровняли искромсанную шевелюру. Может, этого он и добивался – чтобы его подстригли покороче. Парикмахер что-то намазал ему на голову, чтобы волосы торчали сосульками. Это что-то пахло апельсиновыми корками. Джимми улыбнулся своему отражению в зеркале, потом нахмурился, сурово сдвинул брови.
– Парень не промах, – сказал парикмахер, кивнув отцу Джимми. – Просто тигр. – Он стряхнул волосы Джимми на пол к остальным волосам, затем картинно сдернул черный фартук и снял Джимми с кресла.
Когда жгли костер, Джимми очень волновался за животных – думал, что им больно. Нет, сказал папа. Это мертвые животные. Как стейки и сосиски, только со шкурами.
А головы, подумал Джимми. У стейков не бывает голов. С головами – совсем другое дело. Ему казалось, на него укоризненно смотрят горящие звериные глаза. И он решил, что все это: костер, запах гари и, главное, страдающие звери в отсветах пламени – его вина, потому что он и не пытался их спасти. Но в то же время костер восхищал – он светился как рождественская елка, как горящая рождественская елка. Джимми надеялся, еще будет взрыв, как по телевизору.
Папа был рядом, держал его за руку.
– Подними меня, – сказал Джимми. Отец решил, что его нужно утешить – так оно и было, и папа взял его на руки и обнял. Но еще Джимми хотелось получше рассмотреть костер.
– Вот так все обычно и заканчивается, – сказал папа Джимми, но обращался не к Джимми, а к другому человеку. – Стоит только начать. – Джимми показалось, что папа сердится, как и человек, с которым он разговаривал.
– Говорят, это нарочно сделали.
– Не удивлюсь, если и так, – сказал папа Джимми.
– А можно я возьму коровий рог? – спросил Джимми. Он не понимал, почему должны пропадать такие