Она шепчет мне в ухо. Что-то. Не важно. Мой мозг не работает. Я не понимаю. Я просто глупо улыбаюсь, глядя в потолок, чувствуя щекотливость волос Анны…
5
Утром на завтраке к моему столику подошла Инесса:
– Доктор Розендорф просил вас зайти к нему в кабинет.
– Хорошо, – кивнул я.
Инесса, однако, не отходила. Как будто хотела сказать что-то еще.
Я так и спросил:
– Что-то еще?
– Да, – с готовность подтвердила она. И тут же отрицательно мотнула головой, – Нет. Ничего. Потом…
И ушла.
Ну, ушла и ушла. Проводив ее взглядом, я, не спеша, доел завтрак.
Розендорф огорошил с порога:
– Я вас ревную.
Наверное, у меня вытянулось лицо:
– Что?
– Присаживайтесь, – пальцы рук Розендорфа, лежащие на столе, нервно постукивали по какой-то папке. – Вы были у наших конкурентов в «Пальмире». Вы были у другого врача. Вас не устраивает наше лечение? Я, как врач, вас не устраиваю?
Я совершенно искренне улыбнулся:
– Ну что вы, в самом деле… В «Пальмире» я был совершенно по другому, вовсе даже не лечебному поводу. И мне, кстати, в этом санатории сказали, что всем, кто попал в «Медозу», очень повезло, потому что здесь лучшее обслуживание, а вы – просто отличный врач. И я с этим полностью согласен.
Пальцы Розендорфа забегали быстрее:
– Но тогда, тогда зачем…
– Я просто заходил проведать знакомого. Но не застал его. Вот и все…
Пальцы Розендорфа не останавливались. Он пристально смотрел на меня:
– Вы заходили к Запалину?
– Да, а откуда вы все знаете?
Розендорф несколько натужно улыбнулся:
– Видите ли, наш курорт – это такая маленькая деревня, где все друг про друга все узнают моментально. В «Пальмире» вы говорили о желтой тетрадке. Она у вас?
Вот ведь тоже интересуется этой чертовой тетрадкой. Я частично подтвердил:
– Действительно, мы говорили и о тетрадке Запалина. Но, к сожалению, она не у меня. И, как я понял из слов главврача «Пальмиры», вообще неизвестно где.
Розендорф встал и прошелся по кабинету, остановился у стола:
– А что вы хотели вернуть Запалину?
Этот разговор начал меня раздражать:
– А почему я собственно…
Розендорф тут же смягчился, выставил руки перед собой:
– Не обижайтесь, не обижайтесь ради бога. Просто эта тетрадь…, эта тетрадь представляют для меня большой научный интерес. Вы же, как журналист, наверняка знаете, что ученые, исследователи, охваченные какой-нибудь идеей, в процессе работы, поиска нередко просто в безумие впадают и в общении становятся совершенно невыносимыми. Простите меня. Простите, пожалуйста…
В его голосе уже не было прежнего напряжения, но Розендорф вс