Нил вытекает из внутреннего эфиопского моря – огромного озера Тана. В целом на Северном эфиопском пути скорее холодно, чем жарко: затерянный мир, как и следует, находится на горном плато. Тана исключение – если средняя высота Эфиопского нагорья 3000 метров над уровнем моря, то озеро расположилось «всего-то» на 1830 метрах, и там теоретически можно подхватить малярию – климат вполне «африканский».
В приозерном городе Бахир-Дар я, как и двадцать лет назад Грэм Хэнкок, договариваюсь о найме катера, чтобы добраться до островов. Лодочник смотрит на меня со сдержанной иронией: очевидно, что я не первый и не последний искатель Ковчега. Островов под сорок, есть ближние, на час плавания, есть дальние – чуть ли день до них добираться, и почти на каждом клочке суши – монастырек: Ура-Кидане-Михирет, Дэга-Эстефанос, Кебрана-Габриэль…
С воды острова выглядят, как зеленые пузыри, – заджунгленные полушария. На берегах – заросли папируса, настоящего, какого давно нет в Египте; именно здесь его срезали для хейердаловского «Ра» и «Ра II»; папирусовые плоты-паромы и сейчас совершают короткие каботажные навигации.
Путь к центральной части острова проходит через джунгли – хотя бы и окультуренные. В «садах» – бамбук, баньян; жирная, с толстым слоем перегноя, земля; растения шепчутся заговорщически. По тропкам, лестничкам и просекам ползают гигантские не то майские жуки, не то члены Союза цирковых деятелей: редкие бородки, умные фасеточные глаза. Выглядят отцы-пустынники, закутанные в ядовито-желтые, атласно-фиолетовые, диснеевски-голубые мантии, как персонажи из комиксов, как «эфиопы», какими их воспринимали в Европе в Средние века, когда Эфиопия была известна как страна чудес и тайн, населенная колдунами и драконами.
Слово «монастырь» дает превратное представление о том, что там такое на самом деле. Церковь – круглое здание, накрытое «китайской шляпой» из высушенной травы, – выглядит очень по-африкански. Со стороны напоминает ловушку – мину, увеличенную до размеров одноэтажного здания. Стены обычно каменные, но кое-где попадаются участки из стволов и веток, обмазанных глиной. Ровные поверхности записаны яркими образа́ми: царь вонзает скипетр в ступню рядом стоящего человека; многорукий Иисус трансформирует рыб, и повсюду белокожие, однако с негритянскими губами и носами херувимы; доминантные признаки становятся рецессивными, и наоборот; шапка курчавых волос недвусмысленно заменяет нимб. Эти фрески – дикая смесь Мунка и бурятского буддизма; душераздирающий примитивизм,