Когда-то у парня действительно были заслуги, он имел немалый авторитет в своей среде. Но все пошло прахом несколько лет назад, после первого укола героина… Уже через полгода он стал законченным наркоманом. Тогда же он совершил непростительный грех – залез в карман к своему подельнику и вынул золотые часы, которых хватило всего лишь на четыре дозы.
От крысятничества не отмываются, это такое же позорное пятно на всю жизнь, как порванное «очко». От бесчестия, а возможно, и от смерти парня спас майор Громовский. Он без всяких предисловий предложил ему работать на «контору», взамен пообещав свое покровительство, регулярную дозу героина и новую кликуху – Укол.
Ожидания майора оправдались всецело. Укол оказался блестящим артистом. Майор подсаживал его в камеры к идейным блатным и к тем, на кого следовало найти компромат. Агент умел разговорить даже самых молчаливых и выуживал из них мелкие сведения, которые они не открыли бы и собственной матушке. Колян нравился людям, а авторитетные наколки только добавляли к нему доверия.
Парень блеснул золотыми зубами и обиженно протянул:
– Ну че ты, в натуре, начальник! Ты меня за суку держишь?
– Ладно, ладно, – примирительно похлопал майор агента по плечу. – Пошутил я. Деньги можешь сложить в эту сумку. Она невзрачная, потертая, никто и не заподозрит, что в ней лежит двадцать тысяч баксов.
– Хорошо. – Укол поднял сумку и попробовал ее на вес. По его сосредоточенному лицу можно было предположить, что он подсчитывал, сколько доз можно купить на двадцать тысяч. – Ну, так я пошел, начальник?
Подходило время для очередной дозы, и Укол не мог дождаться конца беседы, чтобы ввести в вену очередную порцию дурманящего зелья. В правом кармане брюк у него лежал шприц – для наркомана почти одушевленный предмет.
– Иди. Встретимся через неделю в это же время.
– Договорились, – уже не скрывал радости Укол.
Он представил себе, как растянется на стареньком прокуренном диване и в одиночестве примет кайф.
Открыв дверь и махнув на прощанье рукой, Укол вышел в коридор. Майор Громовский повернул ключ на два оборота. Эту квартиру, на самой окраине города, он использовал как явочную раза два в неделю. По субботам он иногда устраивал здесь шумные пирушки со старинными приятелями, и часто веселье заканчивалось только под утро. В первую очередь это была берлога, где он мог отдохнуть от упреков жены, писка детей и весело воспользоваться свободой. Плохонькая скрипучая кровать, стоявшая в углу комнаты, частенько испытывала на себе темперамент майора, когда он приглашал в гости молоденьких официанток из соседнего ресторана.
Майор Громовский посмотрел в окно. Укол быстрыми