– Совершенно, – ответил тот.
Он уже снял мундир и остался в шерстяной рубашке с воротником-стойкой и такими же полосами, что и на кителе. Затем снял и ее.
И Виктор замер, увидев его торс.
Грудь, спину, плечи и живот Яна пересекали шрамы, словно он перенес десятки операций или однажды попал под ножи зерноуборочного комбайна. Слева на груди Виктор заметил клеймо – комбинацию цифр и букв. На шее Яна болтался не замеченный ранее шнурок с цилиндрической металлической гильзой величиной с палец.
Рядом ошеломленно ойкнула врач, но ничего не сказала, молча ввела кровь Виктора в вену васпы.
– Это не совсем правильно, – сказала она, уже вытаскивая иглу. – Если вам нужно переливание, можно было…
– Не нужно, – перебил ее Ян и другой рукой снял с шеи шнурок. – Теперь это.
Он отвинтил металлический колпачок и осторожно вытряхнул на ладонь крохотную колбу с какой-то желтовато-зеленой переливающейся жидкостью.
– Что это? – спросила врач, повторяя мысленный вопрос Виктора. – Лекарство?
Ян улыбнулся снова, и эта улыбка совсем не понравилась Виктору – было в ней что-то фанатичное, почти сумасшедшее и такое мечтательное, что Яну до сего момента не было свойственно вовсе.
– Это лучше лекарства, – ответил он. – Это эссенция дарской Королевы.
9
В осаде
Выгжел вовсю готовился к обороне.
На крышах устанавливали крупнокалиберные пулеметы, на площади поспешно занимала позицию гусеничная машина, вооруженная счетверенной пушкой, а к воротам подогнали потрепанный, но все еще боеспособный бронетранспортер. Горожане закрывали окна ставнями, запирали двери на засовы, детей прятали в подземные убежища.
Виктор шел по городу, и ему было нехорошо – мутило и неприятно покалывало в висках. Возможно, сказывались волнения или усталость последних дней. Больше всего на свете хотелось лечь в постель, спать часов десять или двенадцать и проснуться отдохнувшим, бодрым и знающим, что все случившиеся с ним ужасы – не более чем дурной сон.
Кто-то схватил его за рукав.
– Отворилась бездна, и вышла саранча, – захрипел старческий голос, – и дано ей было мучить людей, которые не имеют знака Зверя.
Виктор вздрогнул. Старик в изношенном пиджаке снова открыл рот, дохнув сивушным перегаром и луком, забормотал неистово:
– И он сделает так, чтобы всем, малым и великим, богатым и нищим, положено будет начертание на правую руку…
Старик перевернул ладонь Виктора, больно впился обломанными ногтями.
– Знак Зверя! – закричал он прямо ученому в лицо. – Знак Зверя! Знак Зверя!
Виктор отдернул руку. В затылке заломило, холодок разлился по позвоночнику.
– Знак Зверя!
Крик старика продолжал звенеть в ушах. Виктор отступал, чувствуя, что еще немного – и обратится в паническое бегство.
– Пошел вон, пьянь!
Проходивший мимо солдат отпихнул старика в сторону. Тот сразу замолчал, будто ему заткнули рот. Виктор видел, как ходил