Виктор взвился, сбрасывая остатки сна. Но это был не болотник и не домовой, а Нанна, что сидела, поджав ноги, и ласково улыбалась в темноте.
– Что тебе надо? – сердито спросил Виктор.
– Не бойся. – Ее голос был нежным и ласковым, как журчание родника. – Хочу с тобой поговорить.
– Не хочу я ни о чем говорить! – За злостью Виктор попытался скрыть испуг. В темноте русоволосая ведьма напомнила ему ту, что приходила прошлой ночью к Яну, – юную девушку с распущенными волосами.
– Хочу тебя предупредить. – Нанна снова взяла его за руку. – Я не могла сказать этого, пока рядом находился Ян. Но теперь он спит, поэтому, пожалуйста, выслушай меня.
Ее настойчивый и ласковый голос успокаивал, пальцы гладили руку Виктора, как гладит своего малыша мама, если тому вдруг приснился ночной кошмар.
– Будь осторожнее, – продолжала она. – Не доверяй ему. Да, они действительно умеют позаботиться о своем хозяине. Они будут выполнять все твои капризы, пока ты будешь нужен. Пока действует договор. А потом… потом они выпьют твою душу. Оставят пустую оболочку.
– Я не собираюсь доверять ему, – возразил Виктор.
Нанна усмехнулась.
– О, ты будешь!
– Я видел, как он убил людей.
– И убьет еще, – сказала Нанна. Она постепенно переползала ближе к Виктору, ее поглаживания становились все нежнее, ладонь скользнула к его груди.
– Ко мне редко заходят мужчины, – прошептала ведьма. – Только когда хотят чего-то, как ты. И я даю им это. И они дают мне взамен свою ласку…
Теплая женская ладонь скользнула ниже. Виктор вздохнул прерывисто, дернулся.
– Не бойся, – повторила Нанна, прильнула к нему, крепко обвила руками. – Не бойся, я умею любить, хотя и слепая.
Ее губы мягко коснулись его губ, в них было тепло, и нежность, и душистое разнотравье. Кожа – белее белого, бархатистая. Тело – горячее, податливое. Все ночные страхи отступили, попрятались до времени в темные углы.
Сорочка давно упала в ноги, ладони мужчины скользили по телу, поцелуями Виктор покрывал шею Нанны. Но остановился, наткнувшись на порезы, пересекающие ее груди. Ведьма вздрогнула, вздохнула сквозь сжатые зубы.
– Кто тебя так? – Виктор с тревогой заглянул в ее лицо.
Белые глаза ничего не выражали. Но гримасу боли на ее лице сменила печальная улыбка.
– Ян? – догадался Виктор, прежде чем Нанна ответила ему.
– Да. – Она стыдливо склонила голову и добавила, будто оправдываясь:
– Осы больно жалят… Не умеют по-другому. Но я не виню его. Я обязана ему жизнью. Знаешь, – она прильнула к нему на грудь, зашептала тихо: – С детства у меня начали проявляться способности. Я могла сделать так, чтобы заболел пастух, который обругал мою мать. Могла сделать, чтобы у соседской сплетницы коровы прекратили давать молоко. Не было никого, кто научил бы меня контролировать это. И потом, – она вздохнула, – потом мужчины этой деревни вытащили меня из родительского дома, с кровати, ночью, отвезли в лес и избивали до смерти. Били