Надир, несмотря на упорное сопротивление турок, перешел в наступление по всему фронту и, разгромив османскую армию, захватил всю ее артиллерию (до тридцати двух орудий и много пороха), а также обоз, после чего турки стали отступать. Османские войска потеряли около пятнадцати тысяч человек убитыми и несколько сотен пленными. После этого соперников на Кавказе персы не имели. В июле 1735 года Али-паша сдал Гянджу, в августе турецкий гарнизон оставил Тифлис, в октябре открыл ворота победителям Ереван.
Для нас происходящее на Кавказе огромный и жирный плюс. Мало того что восемьдесят тысяч турок не заявятся воевать с Россией, так османам еще придется прикрывать собственные границы от обнаглевших персидских шиитов. Они ведь не успокоятся. Не то воспитание. Коли есть возможность, будут хватать плохо лежащее, пока не подавятся. Наверное, не так уж не правы были, посчитав стравливание наших соседей невысокой ценой за не приносящие доходы провинции, оккупированные Петром.
– Черт! – вскочил Загряжский, с недоумением глядя. – Откуда они взялись. Где караул?
С диким криком из оврага выскочила свора всадников. На первый взгляд много, очень много. И направлялись они во весь мах в нашу сторону явно не с целью вручить подарки. Много ли времени требуется, чтобы проскочить сотню метром на скорости? Считаные мгновения. Вот уже они почти рядом, и солдат у повозок, судорожно заталкивающий пулю в ствол, свалился зарубленный. Первые уже перемахивали через препятствия, влетая в расположение. В нашу сторону неслось сразу трое абреков. Или джигитов. Без разницы. Главное, рожи откровенно бандитские, и машут клинками.
– Мой правый! – грянул за спиной крик. Когда Гена возник, я не заметил. Чутье у бывшего казака на неприятности. Затем ударил выстрел прямо возле уха. Я наполовину оглох, зато перестал стоять столбом.
Всадника в драных одежках, крутящего на ходу шашку, буквально вынесло из седла. Зато второй подлетел, скалясь изумительно белыми зубами на смуглом грязном лице. Совсем молодой, однако явно прыткий. Я так крутить восьмерки саблей и завывать не умею. Очень-очень обидно.
Он замахнулся, готовый ударить. Не соображая, чисто автоматически я поднял неизвестно откуда взявшийся в руке пистолет и выпалил в его сторону. С двух метров промахнуться мудрено, но я почти сумел. Верткий гад оказался и извернулся, словив пулю в плечо, а не грудь, куда я норовил попасть. Впрочем, к моему счастью, рана, видимо, была не слишком приятной. Он не стал гоняться за мной, а развернул коня, уходя в сторону.
Последний оказался самым противным. Ему противостояли четверо, включая подключившегося денщика Загряжского, однако достать мы его всей толпой не могли. Он крутился, умело управляя конем, который и сам не прочь был лягнуть, укусить и вообще проявлял склочный характер. Один на один всадник без особого труда уделает пехотинца, но четверо все же многовато. Сначала