Вдобавок ко всему прочему все газеты и средства массовой информации находились под строгим контролем государства, а потому несогласные – если таковые еще оставались – не имели шанса высказаться. В то же время ввиду отсутствия независимых источников информации китайцы привыкли верить всему, что передавали подконтрольные государству СМИ. 16 июня 1958 года самый знаменитый и наиболее авторитетный китайский ученый Цянь Оюэсэнь опубликовал в газете China Youth («Чжунго Цинняньбао»] статью, в которой говорилось, что теоретически с одного му земли можно снимать до 25 тысяч килограммов риса или пшеницы, поскольку растения усваивают 30 % получаемой ими солнечной энергии[52]. Статья особо не обсуждалась, и Мао Цзэдун воспринял ее как теоретическое доказательство целесообразности «большого скачка» в сельском хозяйстве.
Строго контролируемые СМИ замалчивали иные точки зрения, так что Пекин пал жертвой собственного вмешательства в дела печати. Министерство сельского хозяйства, наивно принимая на веру поступавшие с мест сообщения о необычайно высоких урожаях, выступило с прогнозом, согласно которому производство зерновых в 1958 году должно было повыситься почти на 70 %. Мао Цзэдун вместе с другими представителями центрального аппарата поверил, что пора задуматься о хранении и реализации избытков зерна (Sun Jian 1992: 244). Неудивительно, что в 1958 году у крестьян изъяли больше зерна, чем раньше, а в 1959-м – еще больше. Экспорт зерновых вырос с 1,93 миллиона тонн в 1957 году до 2,66 миллиона в 1958-м, 4,16 миллиона в 1959-м и 2,65 миллиона в 1960-м – прежде чем в 1961 году Китай перешел к импорту. В 1959 году Мао объявил, что производство зерновых в Китае достигло 375 миллионов тонн, однако в действительности было собрано около 170 миллионов (Ibid.). Как это ни абсурдно, Китай агрессивно наращивал экспорт зерна в то самое время, когда миллионы крестьян умирали от голода.
Еще одним трагическим обстоятельством стало движение за повсеместную выплавку стали в кустарных доменных печах – пожалуй, самое памятное начинание эпохи «большого скачка», которое привело к резкому сокращению производства зерновых, а следовательно, к росту смертности в пораженных голодом местностях. В ноябре 1957 года Мао отправился в Москву во второй и последний раз, чтобы принять участие в празднованиях, посвященных 40-летию Великой Октябрьской революции. Лидеры всех социалистических стран с огромным почтением относились к Мао – самому старшему, самому харизматичному из коммунистических вождей. Даже официальный хозяин торжества, Н.О. Хрущев, которого нельзя было упрекнуть в излишней скромности, демонстрировал уважение к китайскому гостю.