UNE, DEUX, TROIS. Драма в трех сценах и лицах. Матвей Рахвалов

(усаживаясь в кресло справа). А может наша квартира не такая уж и настоящая…. Слишком маленькая, чтобы быть настоящей. Как нора покоится в своих стенах….

      ОТЕЦ (все еще жуя). Он и не встанет, я думаю. Господи, только бы не умер. Я ведь один его не стащу с кровати…. Придется позвать кого-то с улицы, а это не очень удобно, а впрочем, что – засунуть руки под спину, снять с кровати и …. А что потом?.. Право не знаю. Уж лучше так его и оставить – пусть себе спит….

      МАТЬ. Я даже пошевелиться не могу от холода. Руки как будто палки на веревочках не слушаются.

      ОТЕЦ (доев и развалившись на стуле). Это окоченение. Так еще бывает, если ночью руку или ногу отлежишь. Кровь перестает поступать куда нужно, и просыпаешься как жук на спине – руками-ногами сучишь, а всё без толку….

      ДИТЯ. Я что-то слышу. (Тоскливо). Мне все кажется, что за нами кто- то наблюдает…. (Указывая на зрительный зал). Вон там, за входной дверью, прямо в замочную скважину…. Смотрят и не боятся всего этого…. (Приподнимается – с этого момента тихо вступает спокойная грустная мелодия скрипки, постепенно нарастающая, – и идет к рампе). А ведь это их история… Как будто у кукол порвалась пара нитей и они задвигались чуть не в такт балаганной музыке. Попадание в такт приносит удовольствие, обратное приносит боль… Главное выдержать, не подчиниться голосу из суфлерской будки… Куклы, куколки, эмбрионы зрителя – мы только учимся затаив дыхание смотреть на непристойную изнанку жизни. (в зал, с мрачным задором) Эй, прячущиеся за постыдной анонимностью номеров кресел, – наше положение гораздо лучше вашего, ибо мы мы еще не умеем получать от этого удовольствия – маска боли гораздо менее театральна маски удовольствия… Это вы – театр, а у нас тут жизнь – мы ведь на вас (шепотом) даже не смотрим!!!… (Самая высокая нота мелодии прерывается на последнем словом монолога резким звуком звонка, сильно напоминающим скрип, слышавшийся ранее).