– Я бы и сейчас снял шляпу, пан студент, но оставил ее в гардеробе, – ответил Тадею, удивленному такой проницательностью. – Позвольте представиться, Леон, – и слегка наклонил голову.
– Откуда вы меня знаете? – искренне удивился Тадей, на мгновение забывший пиршество театральной роскоши.
– Я в этом городе все знаю, – как-то загадочно ответил Леон, и его тросточка обернулась вокруг указательного пальца. – Пан студент, я чувствую, что вы поражены этой роскошью и даже немного подавлены. Но ведь это показная мишура, которая может слететь в любое мгновение, – Тадей словно ощутил давление темных мягких глаз и беспокойство от назойливости странного собеседника.
– Вот как вы думаете, зачем я к вам привязался?
И снова, не дождавшись ответа, добавил:
– Потому что вы очень достойный молодой человек, способный на многое.
Тадей все ожидал звонка об окончании антракта, но спасение не торопилось.
– Здесь все скрывает тайны человеческой низости, пороков и тщеславия, замаскированных под добродетель и респектабельность.
Пан Леон с трудом прищурил свои круглые и черные, как спелые оливки, глаза и показал коротким толстым пальцем вниз:
– Пан студент, знаете, что там?
Тадей недоуменно пожал плечами, будучи не в состоянии постичь глубины мысли своего собеседника.
– Под этим роскошным театром, переполненным архитектурными изысками, позолотой и лепниной, громадными зеркалами? – вновь повторил пан Леон и, уже не ожидая ответа, убедившись в полной умственной несостоятельности всех окружающих, ехидно добавил:
– Грязь, потоки нечистот, что стекаются в речку Полтву, протекающую под самым театром, – и, наконец успокоившись таким важным сообщением, словно выстрелил взглядом:
– Пан студент, скоро и сами узнаете, что скрывается под этим фальшивым блеском и позолотой!
– Вы знаете, что эта роскошь была свидетелем многих преступлений? – Пан Леон в восторге даже закатил свои темные глазки и причмокнул полными губами, словно восторгаясь невидимыми или уже давно забытыми событиями, потрясшими жизнь Лемберга. – Вы знаете, в Опере покончил с собой из-за несчастной любви окулист Бужинский, – и, довольный собой, пан Леон снова завертел тросточкой.
– Два года назад юрист и банкир Станислав Левицкий в припадке дикой ревности перед спектаклем влетел в гримерную певицы Янины Оленской-Шендерович и разрядил в прекрасное тело своей пани все патроны из барабана нагана.
Тадей ощутил, как излияния назойливого собеседника начали погружать его в какой-то транс.
– Вы только посмотрите на них, – и тросточка едва приподнялась в сторону представительного пана с немного поседевшей головой. Из-под расстегнутой полы дорогого темного костюма