– Никаких возражений. Я не терплю вольностей в своем театре. Идите косить траву. Люди от сохи должны пахать, косить, сеять, а не лезть в театр.
Жужетта победоносно дернула головой. Парик слетел на пол. И Петрушка увидел, что перед ним самая настоящая, громадная, скользкая, серо-зеленая лесная Жаба.
Тут только Петрушка понял, как не похож он на жуков, пауков, муравьишек и мотыльков – актеров мышиного театра.
– Не сердитесь на госпожу Жужетту, – пропищала Мышка. – Она так переживает из-за предстоящих гастролей, что могла сказать что-то лишнее. Советую вам обо всем забыть. Советую вам заняться придумыванием нового сюжета для нашего нового спектакля. Не теряйте зря времени, милый господин великий актер. И улыбайтесь, улыбайтесь, улыбайтесь. У вас та-акая очаровательная улыбка, я просто очарована вами, – Мышка ущипнула Петрушку за щеку и прошептала: – Не забывайте, вы наше все!
Огорченный Петрушка вышел из театра и поплелся куда глаза глядят. Он не заметил, как пришел к ручью, у которого впервые повстречался с Мышкой.
Ручеек также весело прыгал по камешкам и напевал:
Я прозрачный ручеек. Я по камешкам прыг-скок.
Пробегу туда-сюда, чтоб холодная вода
Здесь на солнышке согрелась.
Ну, а мне, чтоб звонче пелось!
Петрушка присел на берегу ручья и задумался, вслушиваясь в слова веселой песенки.
– Что загрустил, длинноносый? – кто-то хлопнул Петрушку по плечу. Он обернулся и увидел маленькую растрепанную девочку в серо-коричневых лохмотьях. Нос у девочки был раза в два больше, чем у Петрушки, и напоминал сломанный, крючковатый сучок.
– Что, длинноносый, грустишь? – еще раз задала свой вопрос растрепка и улыбнулась во весь рот.
– Понимаешь, – вздохнул Петрушка, – раньше я был нужен всем: и детям и взрослым… А теперь я никому не нужен. Ни-ко-му… Это очень грустно осознавать.
– Глупости, – строго сказала растрепка. – С чего ты взял, что ты никому не нужен? Ты оч-чень даже еще можешь пригодиться.
– Интересно, кому?
– Мне! – гордо сообщила растрепка. – Ты мне сразу понравился, длинноносый, потому что ты оч-чень тактичный. Ты, длинноносый, не стал меня дразнить, хотя мой нос длиннее твоего раза в три…
– В четыре, – вежливо поправил Петрушка.
– Точно, в четыре, – обрадовалась растрепка.
Она хлопнула Петрушку по плечу, шлепнулась рядом с ним на траву и весело захохотала.
Смеялась растрепка так заразительно, что Петрушка не выдержал и тоже начал смеяться.
– Как тебя зовут, длинноносый? – вдоволь насмеявшись, спросила растрепка.
– Петрушка. А тебя, длинноносая в четыре раза?
– Будем