Он за фирму не в ответе:
Надо должность полюбить.
Взятки сыпятся из рога,
И откаты не шумят.
Проходимцы у порога
Все на корточках сидят.
Хорошо идет работа
От начала до конца.
А у вора лишь забота:
Не показывать лица.
Чтобы знали только должность,
Ставки знали хорошо,
Видели, какая сложность:
Делать дело нелегко.
Вор потоки направляет
И команды отдает,
Честный труд не призирает,
Но берет, берет, берет.
«Что же, ты, сука, наделала…»
Что же, ты, сука, наделала:
Возвратила любовь.
Ты, такая вновь смелая,
Показала мне кровь.
У меня, вроде, первая.
У тебя я второй.
Вроде, ты и не нервная,
Но с больной головой.
Притворилась ты девочкой
И невинность на стол.
Притворилась ты «семечкой».
Разберись-ка, чей пол?
Наказаньем не мучился:
Парень первый не твой.
Мы любить долго учимся
И весной, и зимой.
Кто-то летом обучится
На поляне лесной.
Кто-то осенью ссучится
Под водой дождевой.
Только ты не отважилась
Обмануть вновь меня,
Потому в меня вмазалась
В конце ночи – но вся.
«Горят в костре, но не дрова…»
Горят в костре, но не дрова
Сухие – первый сорт.
Горят в костре людей тела:
Оконченный аккорд.
Какой подлец сложил костер?
Нарушил он закон.
Он на слова всегда остер,
Как колокольный звон.
Чужие жизни отобрал,
Свою же сохранил
И закатил такой скандал,
Что голос застудил.
Шептать не может,
Говорить, наверно, вряд ли будет.
А возмущаться, вроде, тоже
Навечно позабудет.
Спасайте души тех людей:
В огне они повинны.
Не будут жить в семье зверей:
Законны и невинны.
Потухнуть должен тот костер:
Тела уже сгорели.
Но начинается вновь спор:
Другие подоспели.
«Трудиться в поле – не любить…»
Трудиться в поле – не любить
И не рубить дрова.
Наверно, трудно в лесу жить,
Когда горит трава.
Когда дышать уже нельзя,
Но в горле не першит.
И, может быть, спасет вода,
А вечер захрипит.
На дно реки взойдет луна,
Русалок соберет.
А звезды скажут, что друзья
Не смотрят луне в рот.
Трудиться в поле – адский труд.
Любовная интрига.
Мотыги острые упрут:
Их скупит город Рига.
Мне тоже трудно полюбить
Все сельские забавы
И рожь