Рис. 4. Имянаречение по свойству в семье Игоря Святославича
Смоленские же князья Ростиславичи, и прежде всего старший из них – Роман, на долгие годы стали главными гарантами династических прав всех своих новгород-северских свойственников. Характерно, что именно им совсем молодой еще Игорь отвозит саигат[89], подарки из военных трофеев, которые, согласно княжескому церемониалу, младший родич подносит старшим.
Что же касается Владимира Галицкого, то при жизни Игорю не столько доводилось пользоваться его поддержкой для себя и своих детей, сколько самому помогать шурину, давая тому пристанище и миря – с бо́льшим или меньшим успехом – с родным отцом, Ярославом Осмомыслом. Надо сказать, что Владимир Ярославич и сам был небогат близкой родней по мужской линии. И до него князьям Рюриковичам случалось ссориться с собственными отцами, но в таком случае они без большого ущерба для семейной чести прибегали к помощи дядьев или старших кузенов. Владимир же был лишен такой возможности, а более отдаленная родня поначалу не рисковала вмешиваться в этот конфликт. Летописец подчеркивает, что в определенный период Игорь был, в сущности, единственным, кто осмелился (и не без успеха) оказать ему гостеприимство и помощь[90]. Таким образом, Владимир Галицкий явно не прогадал, подарив старшему из сестричичей свое родовое имя.
Что же получила от этого союза, скрепленного имянаречением, другая сторона? Не следует забывать, что при выборе имени в династии руководствовались не только сиюминутной политической ситуацией, но еще в большей мере – долгосрочными стратегическими соображениями. Разумеется, расчеты подобного рода не всегда оправдывались, но так или иначе имя было своеобразным маркером, фиксирующим процесс кропотливого политического строительства. Из Галицко-Волынской летописи мы узнаём, что, когда Владимир Ярославич скончался и в Галиче сложилась неблагоприятная для преданных ему людей ситуация, новгород-северские князья охотно и радушно приняли некоторых из его ближайших бояр. Впоследствии один из них возглавил в Галиче партию, призвавшую на тамошнее княжение сыновей Игоря Новгород-Северского[91]. Иными словами, в эпоху своеобразной смуты и непрекращавшихся военных столкновений вокруг этого важнейшего центра Юго-Западной Руси потомкам Игоря Святославича удалось на некоторое время заполучить тот стол, где прежде сидел их дядя по матери.
Преемственность в именах, таким образом, в который раз оказалась наглядно связанной с преемственностью власти, при том что модель наследования «от уя к сестричичу» ни в коей мере не была традиционной и легитимной для русской правящей династии. Более того, мы не взялись бы утверждать, что, нарекая своего старшего сына Владимиром, Игорь напрямую рассчитывал именно на такой поворот событий (тем более что галицкий проект в конце концов завершился для Игоревичей трагически – они были повешены горожанами). Так или иначе Владимир Ярославич, нетривиальным