Или нет? Вывод Сандлера умещается в одну строку: «Однократное введение синтетического человеческого секретина не является эффективным лечением аутизма». Но он не написал в той статье о потрясении, которое испытал при виде улучшений в обеих группах. «Меня удивило, что детям из обеих групп стало лучше, – говорит он мне. – Реакция на лечение оказалась яркой и в группе, получавшей секретин, и в той, что получала солевой раствор».
Счастливое совпадение? Симптомы аутизма могут со временем изменяться, как и при многих хронических заболеваниях. Одной из причин, по которой так важно апробировать новые препараты в сочетании с плацебо, является то, что любое наглядное изменение симптоматики после приема лекарства может быть случайностью. Но Сандлер был удивлен степенью улучшения.
Детей, участвовавших в его испытаниях, оценивали по официальной шкале под названием «Вопросник по аутичному поведению», которая охватывает широкий круг симптомов: от реакции на порезы и ушибы до ответных объятий. Шкала градуирована баллами от 0 до 158: чем выше число, тем тяжелее симптомы. В той группе, что получала плацебо, начальный средний показатель равнялся 63. Через месяц после введения фиктивного гормона (солевого раствора) он снизился до 45{9}. За несколько недель состояние испытуемых улучшилось почти на 30 % – чудо для многих родителей аутичных детей. Другой особенностью стало неравномерное распределение эффекта. Состояние некоторых не изменилось, зато другие отреагировали бурно.
Этот паттерн навел Сандлера на мысль, что Беки и другие родители, убежденные в пользе лечения, ничего не выдумали и симптоматика действительно уменьшилась. Но секретин был ни при чем.
Бонни Андерсон не замечала лужи на кухонном полу, пока не стало поздно. Летним вечером 2005 года 75-летняя женщина смотрела телевизор и заснула на своем дэвенпортовском диване{10}. Она не помнит, какая шла передача – может быть, о ремонте или старый фильм (ей не нравятся современные – со сквернословием и кровавыми сценами). Проснувшись уже затемно и не потрудившись зажечь свет, она босиком пошла в кухню за стаканом воды. Но в очистителе была течь, и Бонни, поскользнувшись на влажном кафеле, упала на спину.
Не в силах пошевелиться, женщина почувствовала жесточайшую боль в позвоночнике. «Было страшно, – говорит она. – Боже мой, я сломала хребет!» Супруг Бонни Дон перетащил ее в коридор и накрыл одеялом, а через пару часов она сумела перебраться на диван. К счастью, ее не парализовало, но позвоночник был сломан – обычная травма у пожилых людей с хрупкими от остеопороза костями.
Бонни живет с Доном в маленьком белом бунгало в Остине, штат Миннесота. Она сорок лет проработала телефонным диспетчером на градообразующем предприятии «Хормел фудс» («Hormel Foods»), производящем ветчину «Спам», а выйдя на пенсию, продолжила вести активный образ жизни. Она пользуется