й) И последнее, совсем из детства. Во время пасмурного ситничка, над ЛЭП у Новоселок, огромный, метр в диаметре шар, янтарный, как закатное солнце, с хвостом, наподобие шевелюры Фаэтона. Плавно, неспешно, беззвучно, ровнехонько по-над проводами – исчез в вершине конуса просеки. Позже, классе в восьмом, из работ П. Л. Капицы стало ясно – особая шаровая, и все обстоятельства сходятся: мелкий дождь, удерживающее и – гипотетически – питающее плазму поле проводов.
Так что опыт учит: дождь лучше пережидать по горло в воде, но невдалеке от берега – так безопаснее и теплее.
Закончить хотя бы тем, что на Каракумы годичных осадков ложится 200 мм. Чего, впрочем, хватает эфемерам полыхнуть изумрудом на излете марта по предгорьям Копетдага. Однако, если знать, 20 см не так уж и мало – против всего двух в Антарктике. И уж тем более не в осадочном миллиметраже дело. Ведь «кара кумы» – черные пески; а где сухо – там и чёрно. Что может быть суше и чернее пустоты?
Потому и персонаж – чем говорливее, тем пустее. Взять хотя бы Карамазовых. Самый молчаливый из них – Алеша. Оттого и самый живой.
Потому еще Карамазовы – в смысле пустоты – показательны, что случай приоткрыл фамилию этой романической тайны.
Выпало по тому случаю гулять прошлой зимой в Ферапонтове, что над Вологдой. Порядочная глухомань, почти сказочная. Там монастырь над озером снежным, по берегам лес, и срубы банек трубами торчат в сугробах выше роста. Ручей Паска сбегает с плотины в дугу крепостного рва – быстро настолько, что не смерзается, журчит, будто вешний. Потому ночью в 34-градусный берендей над ним, над лощиной, кутая мост поверх, парит облак – и сквозь него, как в дреме несбыточной: светясь, возносятся с холма монастырские стены, маковки башен, двух церквей, колокольня. Такова сила воображения Ферапонта, грезившего Иерусалимом: городом, белым от Бога.
А началось все с того, что в 1394 г. пришел на холм над берегом многоверстого озера монашеский подвижник Ферапонт – и для начала выкопал землянку.
Долго ли коротко, стали из лесов к нему, на молитвенное поселение, люди приходить, иные жить с ним оставались; со временем и стройку затеяли. После здесь раскольного патриарха Никона в ссылке держали и Дионисий своими шедеврами стены претворял (всего 34 дня ушло на 90 кв. метров, сыновья помогали).
Но вот ступили под ртутный фонарь перед мостом, зависший короной над шаром дорожного «кирпича», – и стоп, провалились. Туман, обнимавший нереальностью взоры, умножил разительность впечатления. Дело в том, что мост оказался точной копией моста с офорта Рембрандта «Six’s Bridge. 1645 (Cat. No. 284)», который не далее как месяц назад был срисован и приколот над столом. (Есть два верных способа