2. Постоянство забора
В основанном Петром I Санкт-Петербурге, самом «умышленном городе на всем земном шаре», не должно было быть места для заборов. Дома с самого начала строились фасадами по красной линии, то есть по границе застройки, где в русских городах ставилась обычно ограда.
Сравнивая американскую и российскую столицы, политолог и историк урбанизма Блэр Рубл замечает, что оба города были созданы, чтобы выглядеть наилучшим образом при хорошей погоде, несмотря на то что оба построены на территориях с крайне некомфортным для человека климатом. Обе умышленные столицы должны были служить доказательством того, что политики умеют строить города. Реальная жизнь между тем играла в прятки с мечтами об имперском величии. Длинные прямые линии и декоративные фасады скрывали сотни душ, видимое присутствие которых испортило бы любой званый обед[26].
Дров в самой холодной европейской столице нужно было много. Так что реальная экономика – конюшни, мастерские, сараи – пряталась позади европейских фасадов в бесконечных питерских дворах[27].
Федор Алексеевич, брат будущего императора Петра, начинал с указа о сносе рундуков и изгородей на Красной площади. Екатерина II, собравшись построить новый дворец в Москве, приказала снести саму Кремлевскую стену. Часть ее, вдоль реки, действительно была снесена, но позже восстановлена. Московские власти надеялись, что после пожара 1812 года улицы города украсятся наконец изящной архитектурой, а не заборами, но заборы, как всегда, победили.
Советские власти начали свою архитектурную политику с уничтожения Китайгородской стены и лепившихся к ней лавок, но кульминацией переустройства столицы стало ограждение главной незавершенной стройки коммунизма – стройки Дворца Советов. Таких огороженных пустот в советское время было множество. За оградами строились, и иногда достраивались, общественные здания. За высокими оградами жили руководители партии и работали заключенные. Без оград немыслима была индустрия советской страны: фабрики, заводы, склады, порты охранялись как военные объекты и от своих, и от посторонних.
Для культуролога и историка архитектуры Владимира Паперного акцент на важности границ и тайн – один из компонентов того, что он называет «культура два» (например, культура сталинского периода истории СССР). Эта культура возвеличивает государственную границу, требует закрытости, привязки к месту, строгой иерархии. Ее противоположность, «культура один» (например, культура 1920-х годов, культура авангарда и конструктивизма), наоборот, стремится быть интернациональной: «Архитектура культуры 1 ощущает себя уже сравнявшейся с заграничной,