Звоницкий вежливо кивнул, ожидая, ради чего хозяин дома затеял этот разговор. Ведь Глеб уже пообещал Василию, что все увиденное здесь не станет известно третьим лицам. Чего же Карауловым еще надо?
– Я понимаю, то обстоятельство, что именно вы нашли… э-э, тело, – просто трагическая случайность. Именно я послал вас к озеру, я попросил вас осмотреть моих птиц… Вы в этой истории человек посторонний.
Звоницкий терпеливо ждал. Ну, давай же, не тяни, говори, чего ты хочешь…
Караулов подошел к окну и остановился там.
– Знаете, Глеб Аркадьевич, я не хочу, чтобы вы плохо о нас думали.
– Сергей Петрович, мы слишком мало знакомы, – мягко произнес Звоницкий. – Позвольте, я уеду. Обещаю – от меня никто ничего не узнает.
Пожилой мужчина обернулся. Звоницкий выдержал оценивающий взгляд.
– Эта девушка… Та, что в озере. Это невеста моего младшего сына. Ее звали Каролина Азина. Они с Кириллом были помолвлены почти год. А потом внезапно расстались. Расторгли помолвку без объяснения причин.
Звоницкий стиснул зубы. Он совершенно не собирался вникать в это дело. Но пожилой мужчина, похоже, решил посвятить гостя в детали случившегося.
– Мы были уверены, что Каролина уехала. После того как они поссорились, это было логично. А оказалось, она все это время была здесь… совсем рядом… в озере.
Звоницкий искренне сочувствовал Караулову. Но что, если его сын и в самом деле убил свою невесту, как утверждал Коля Волгин? Кирилл вел себя крайне подозрительно. Сначала попытался сбежать, говоря, что «не может больше здесь оставаться – после того, что случилось»… а когда старший брат не позволил ему пуститься в бега, принялся рыдать. Невиновный так себя не ведет. Невиновный удивляется, возмущается, протестует… А Кирилл принял все случившееся как должное. Как будто именно такого он и ожидал…
– Сергей Петрович, я уверен, следствие разберется и установит истину, – пробормотал Звоницкий, презирая самого себя. Вот такими гладкими общими фразами он оперировал, когда работал в прокуратуре. «Торжество закона», восстановление справедливости, «установление истины»… Все это был фасад, за которым скрывалось нечто куда менее презентабельное. Звоницкий прекрасно помнил «лихие девяностые», когда грань между законом и беззаконием размылась настолько, что непонятно было, где начинается организованная преступность, а где те, кто должен с ней по долгу службы бороться. Глеб Аркадьевич неоднократно был свидетелем того, что деньги – по-настоящему большие деньги – способны черное сделать белым, обвиняемого превратить в свидетеля защиты. Закон был оружием, которое искалечило больше судеб невиновных людей, чем противопехотные мины. Глеб старался держаться подальше от явной грязи, но несколько раз ему пришлось принимать участие в таких делах, о которых сейчас он предпочел бы не вспоминать. И что с