А вот меня с Андреем Викторовичем связывало многое…
В 2016 году правительство запустило в массы новейшую научную разработку «Синий Код». Я запомнила тот день на всю жизнь. Старт программы застал меня в университетской столовой, где мы с одногруппниками перекусывали на скорую руку в небольшом промежутке между занятиями.
Старенький телевизор в углу помещения показывал какую-то мыльную оперу для домохозяек, но вдруг сменил картинку с рыдающей от счастья героиней на ярко-синий экран. В тот же миг из динамиков раздался невыносимый хрип и скрежет. Мне показалось, что в голове взорвалась водородная бомба. Сметая со стола посуду и остатки еды, я упала на четвереньки, забрызгивая пол кровью. Она текла из ушей, носа и горла. Помню, что ужасно боялась захлебнуться. В мозгу билась лишь одна мысль – я умираю. Мои друзья вскочили с мест и застыли в шоке. Никто больше во всем университете не почувствовал того, что испытала я. Они не понимали, что со мной творится, и боялись подойти.
Так весь мир узнал о существовании перцепторов.
По всей стране нас – тех, у кого сочетание звукового и светового воздействия вызвало очевидную реакцию – набралось около двух десятков. Позже проводили вторую волну и третью, но вычисляли еще меньше. До сих пор наука не смогла найти какой-то алгоритм появления перцепторов среди обычных людей. Наши родители не обладали подобным умением, поэтому о наследственности не шло и речи. Возможно, свойство все-таки передавалось генетически, но не через ближайшие поколения. А возможно, определялось индивидуальными мутациями плода во время беременности.
Но тогда, в ту первую волну, мне было страшно. Очень. Узнав о происшествии, кто-то из администрации университета куда-то позвонил – и за мной вместо скорой приехала тонированная машина без опознавательных знаков. Одногруппники сторонились, как чумную, пока два человека в военной форме не увели меня под руки и не посадили в автомобиль. Я не успела даже позвонить родным.
Потом была научная лаборатория, где меня, напуганную и дрожащую, встретил человек с широкой жизнерадостной улыбкой. Мы называли его по имени-отчеству, хотя ему совсем недавно стукнуло тридцать пять и, казалось, такое официальное обращение его даже смущает. Андрей Викторович носил смешные круглые очки, рыжие волосы и бородку, белый халат с навязчивым запахом камфоры, а неизменная улыбка всюду сопровождала каждое действие.
Об учебе пришлось забыть. Моим родителям объяснили, что передо мной теперь лежит гораздо более перспективное будущее, и моя задача – получить те знания, которые даст Соловьев. Мама-библиотекарь и папа-столяр – люди старой закалки – только переглянулись и пожали плечами: «Надо так надо». Никто тогда не понимал, что происходит и к чему все приведет.
Чуть позже в моей жизни