– На чем я остановился? Ах да. Гейдриху хотелось закинуть удочку. Посмотреть…
– Это вы об озере Ванзее? Так оно же замерзло к чертовой матери.
– Свитберт, прошу вас, – сказал Долль. – Герр Томсен.
– Закинуть удочку, посмотреть, не воспротивится ли государственный аппарат тому, что может показаться затеей несколько амбициозной, – распространению нашей окончательной расовой стратегии на всю Европу.
– И?
– Как я уже сказал, все прошло неожиданно гладко. Не воспротивился никто. Ни один человек.
Зюльц спросил:
– Что же в этом неожиданного?
– А вы вспомните о масштабах, профессор. Испания, Англия, Португалия, Ирландия. И о цифрах. Десять миллионов. Возможно, двенадцать.
Сидевшая, развалившись, слева от меня Норберта Уль уронила вилку на тарелку и пролепетала:
– Они же всего-навсего евреи.
Теперь стали слышны причмокивания и глотки двух штатских (Беркль методично выхлебывал из ложки соус, Зидиг прополаскивал рот «Нюи-Сен-Жорж»). Все остальные жевать перестали, и я почувствовал, что не только мое внимание приковано к Дрого Улю, который, приоткрыв рот, описал головой восьмерку. А описав, оскалил верхние зубы и сказал Зюльцу:
– Нет-нет, не будем заводиться, верно? Будем снисходительны. Эта женщина ничего не понимает. Всего-навсего евреи?
– «Всего-навсего евреи», – печально согласился с ним Долль (он с мудрым видом складывал салфетку). – Замечание несколько загадочное, не так ли, профессор, если учесть, что в Рейхе их пришлось полностью обезвреживать?
– Вы правы, весьма загадочное.
– Мы никогда не считали это легким делом, мадам. И понимаем, полагаю я, что стоит на кону.
Зюльц сказал:
– Да. Видите ли, госпожа Уль, они особенно опасны тем, что давным-давно поняли коренной биологический принцип. Расовая чистота равна расовому могуществу.
– Их вы на межрасовом скрещивании не поймаете, – добавил Долль. – О нет. Они уяснили его недопустимость задолго до нас.
– Что и делает их столь опасным врагом, – сказал Уль. – И жестоким. Мой Бог. Прошу прощения, дамы, вам этого лучше не слышать, однако…
– Они сдирают кожу с наших раненых.
– Бомбят наши госпиталя.
– Торпедируют наши спасательные шлюпки.
– Они…
Я посмотрел на Ханну. Сжав губы, она хмуро вглядывалась в свои лежащие на скатерти ладони – длинные пальцы ее медленно сцеплялись, сплетались и расплетались, как будто она промывала их под краном.
– И такое веками происходило по всей планете, – сказал Долль. – У нас имеются доказательства. Имеются их официальные документы!
– «Протоколы сионских мудрецов», – мрачно сообщил Уль.
Я сказал:
– Но право же, Комендант. Сколько я знаю, есть люди, у которых «Протоколы» вызывают сомнения.
– О да, есть, – ответил Долль. – Таких я отсылаю к «Моей Борьбе» с ее блестящим доводом. Слово в слово я это место