– Не, не местный, – ответил Семен. – Из поселка Сафарина, семьдесят верст отсель будет.
– А я вот местный, – не без гордости заявил Василий Иванович. – Три года уже как в столице расейской проживаю… Вот, стало быть, и знакомцами мы сделались. Да еще на одном фронте воевали. Получается – однополчане мы. А не выпить ли нам, Семен, по такому поводу? Я угощаю!
Предложение Василия Семену очень понравилось. Крестьяне на деньгу, известное дело, народ прижимистый, а тут угощение бесплатное само собой вырисовывается, как мимо пройти? Это ж несусветной глупостью будет, коль от выпивки добровольно отказываться. Да и однополчанина уважить не грех. Только вот дело сначала надо сделать…
– А как же кобылка твоя гнедая? Продаешь ее мне аль нет? – задал резонный вопрос Семен.
– Почитай, что уже купил, – твердо посмотрел на него Комаров. – Нешто два красных командира обчего языка меж собой не отыщут? Ведь для меня главное что? – Он поднял полусогнутый указательный палец вверх. – Чтобы в хорошие руки ладушку мою определить.
– Так ты сколь за нее просишь-то? – стал проявлять нетерпение Семен, которому хотелось поскорее уладить дела, отметить покупку, угоститься, коли приглашают, и отправиться домой со столь выгодным приобретением.
– А сколь дашь, столь и ладно будет, – отмахнулся Василий Иванович. – Я с фронтовиков деньгу не деру, не то что иные прочие. Ну что, пошли?
– Куда? – не понял Семен.
– Да ко мне, – просто ответил Комаров. – Я тут недалече живу, на улице Шаболовке. Дом у меня собственный. Купил за сущие гроши. Повезло! Люди из НКВД помогли, когда я после фронта в транспортном отделе Центрэвака служил… под началом самого товарища Александра Владимировича Эйдука. – Он посмотрел на Семена, ожидая, что сказанное произведет на него впечатление, но тот только сморгнул: что такое Центрэвак и кто такой товарищ Эйдук, он явно не ведал. Деревенщина, одним словом! – Ну, это Центральное управление по эвакуации беженцев и пленных Наркомата внутренних дел. А товарищ Эйдук Александр Владимирович – видный чекист и председатель Центрэвака… Да ты не тушуйся, – после недолгой паузы произнес Комаров, видя, что последние его слова произвели на Семена впечатление. – Теперь, после закрытия Центрэвака, я на вольных хлебах. Извозом занимаюсь. И в НКВД более не служу…
– Да я и не тушуюсь, – не очень уверенно проговорил Семен и спросил: – А пошто ты, Василий, кобылу-то свою продаешь, коли говоришь, что извозом занимаешься?
– Так я не столь давно жеребца-трехлетку приобрел, – как-то суетно и быстро ответил Комаров. – А две лошади мне без нужды: пахать-сеять мне-ить не надобно. Так что, идем ко мне-то?
– Ну, идем, – согласился Семен.
Идти и правда было недалеко. Выйдя на Шаболовку и уже подходя к дому, Комаров как-то механически и словно заученно, как какой-нибудь школьный стих, произнес:
– Кобылка моя владимирская, чистых кровей. И пашпорт на это имеется, не сумлевайся,