– Увидела она коробку конфет, – напомнил Витя.
– Ну что – увидела и в сумку тут же ее сунула. К этому я привыкла, стерпела. Пообедала наша побирушка. Ладно. А жрать здорова, ох здорова! Иной мужик столько не умнет. Опять же кой-чего ей на тарелку не положишь, все отборное… Ну ладно, увидела у меня в буфете чешское пиво. Попросила. Пока я бутылку давала, вторую она сама ухватила. И что-то еще ей на моей витрине приглянулось, уж не помню что… И знаешь, Витя, как пелена глаза затянула. Со мной такое было при первых родах – вроде в своем уме, а ничего не понимаю, ничего не вижу. Но сейчас еще хуже – чувствую, злость во мне клокочет, выхода ищет и никак мне с этой злостью не справиться. У тебя бывает такое?
– Когда как, – уклонился Витя от ответа.
– И так странно – вроде я даже рада, что собой не владею, вроде мне легче от этого. Как если бы ответственность на кого-то другого переложила, а сама делаю что хочу – такое чувство накатило.
– Да, кажется, я могу себе представить, что было дальше. – Витя снял очки и начал тщательно протирать их накидкой для кресла.
– Не можешь! – хрипловато рассмеялась Нина. – Не можешь, – повторила она без улыбки. – Она то попросит, я протягиваю, она на это глаз положит, я протягиваю… Потом спрашиваю, не хотите ли томатного сока? Говорит, не возражаю. Я беру банку, наполняю стакан, хорошо наполняю, без недолива, и с разгону в харю ее ухоженную да разрисованную.
– Ты очень плохо воспитана, – сказал Витя. – Я всегда тебе это говорил, но сейчас убедился еще раз.
– Ты не знаешь, как я воспитана. Я вырвала у нее из рук сумку и… по чем попало. Она в крик, ко мне бегут, но подойти боятся! Дама в двери, я за ней, она чешет по улице, а я на ходу все колочу ее по спине сумкой… Вернулась в столовую и ревела до закрытия.
– А после закрытия?
– Пошла домой, – вздохнула Нина. – С улыбкой на устах. Ты даже ничего и не заметил. Все время ждала, каждого покупателя как родного встречала, чуть ли не до дверей провожала. Ну, не думала я, никак не думала, что Васька-шалопут пойдет на это. Сколько раз, подлец, приходил рублевки клянчить, сколько раз ему, дураку беззубому, пива давала опохмелиться, чекушками баловала… И продал. Его тоже могли зажать, есть за что, но предупреди! Ладно бы просто уволили! Стерпела бы! Не впервой, у меня душа закаленная. Так ведь еще и осрамили перед всем народом. Товарищеский суд устроили, стыдили кому не лень, воровкой обозвали…
– Воровкой? – Витя побледнел.
– Эта попрошайка из управления и обозвала, Панасьева ее фамилия. Тоже пришла на суд. Ох и расходилась она, ох и раскочегарилась… Но о том случае, когда я ее полквартала по улице гнала, – ни слова. Как ничего и не было.
– А кто уволил?
– Начальник треста не побрезговал