12 августа в два часа пополудни топчи-баши отдал приказ выступить в поход. Небо было безоблачно – солнце пекло невыносимо.
Альсид Жоливе и Гарри Блаунт, купив себе лошадей, уехали еще раньше в Томск, где, по странному стечению обстоятельств, суждено было встретиться всем главным лицам этого романа.
Среди пленных, доставленных в татарский стан Иваном Огаревым, была одна старая женщина, молчаливость которой даже как будто выделяла ее из числа всех разделявших с ней ее участь. Ни одна жалоба не исходила из ее уст. Ее можно было назвать статуей печали. За этой женщиной, неподвижной и безмолвной, день и ночь следила Сангарра. С ней обращались грубее и строже, чем с другими, но, казалось, она не замечала ничего. Само Провидение послало ей ангела-хранителя в лице молодой девушки, отважной и милосердной, созданной понять ее и поддержать в ней дух.
Это была тоже пленница, девушка замечательной красоты. Она так же, как и старая сибирячка, совершенно безучастно относилась ко всей окружающей их обстановке, но по отношению к старухе она, казалось, задалась целью заботиться о ней как о родной матери. Они не обмолвились еще ни единым словом, но молодая девушка всегда как-то вовремя умела помочь старухе.
Та первое время принимала эти услуги красавицы незнакомки довольно недоверчиво. Мало-помалу, однако, всегда открытый, честный взгляд молодой пленницы, ее скромность и сдержанность и эта таинственная симпатия к ней победили наконец высокомерную холодность Марфы Строговой. Надя – так как это была она – могла таким образом оказывать матери те же услуги, что когда-то оказывал ей ее сын. Ее врожденная доброта сослужила ей двоякую службу. Почтенный возраст старухи охранял, в свою очередь, молодость и красоту Нади. Глядя на эту молчаливую группу двух женщин, из которых одна казалась бабушкой, другая – внучкой, всякий проникался к ним уважением. Когда татарские разведчики схватили Надю и увезли ее на своей барке в Омск, она сделалась пленницей вместе со всеми захваченными там в плен Иваном Огаревым, в том числе и с Марфой Строговой. Если бы Надя была менее энергична, она, наверное, не перенесла бы этого двойного удара и погибла бы. Прерванное путешествие, внезапная смерть Михаила Строгова – все это вместе повергло ее и в отчаяние, и в негодование. Оторванная, быть может, навсегда от своего отца, разлученная со своим отважным спутником, она вдруг потеряла все. Образ Михаила, исчезнувшего в водах Иртыша, не покидал ее ни на минуту. Неужели он утонул? Для кого же Господь творит Свои чудеса, если этот честный, благородный человек так безвременно и так недостойно погиб?!
«Кто отомстит за умершего, ведь он не может теперь отомстить сам за себя? – думала Надя и в глубине сердца своего взывала к Господу: – Боже, сделай, чтоб это была я!»
Естественно, что, погруженная в свои невеселые думы, Надя оставалась нечувствительной к испытываемым ею лишениям в плену. И вот случай свел ее с Марфой Строговой. Она и не подозревала, кто была эта женщина!