Меж тем под зеркалом, под штукатуркой, стена раскалывалась пополам. Джакомо, не ведая этого, продолжил свой ритуал: снял с вешалки рубашку, подогрел утюг, прошёлся им по манжетам и воротнику. Прополоскал рот содой, оделся, наблюдая в окно, как рубином в вине растворяется в чернеющем небе чёрный вулкан. Тогда он ещё не знал, что огненная гора станет причиной всех его бед.
Джакомо закрыл ставни, не заметив, как покосился проём окна. Напевая, подошёл к шкафу, достал пыльную бутылку вина, отёр её тряпкой, засунул лимоны в карман пиджака и отправился в путь.
Франческа жила в нижней части города, под скалой. Возле её дома был луг, куда Джакомо наведывался как в цветочный магазин. Каждый раз по-новому составлял букет – он любил её удивлять. Она никогда не знала, что именно он принесёт: сыр, цветы, вино, живую курочку или гуся; потому в течение тридцати семи лет каждый раз ждала встречи с ним как в первый раз.
– Мне сказали, вчера вздохнул вулкан, – произнесла Франческа, принимая лимоны и кьянти из рук жениха.
– Я не чувствовал никакого толчка.
– Ни я…
Он прижал её к стене и поцеловал.
– Ризотто готово, – сказала она и опустила глаза.
Джакомо сел в кресло, закурил. Пока Франческа сервировала стол, не сводил с неё глаз, не замечая разницы между женщиной с седым пучком и девочкой, с которой познакомился в поезде по дороге в Милан. Тогда ему было тридцать, он был женат. Ей едва исполнился двадцать один. Она мыла посуду в рыбацком баре на берегу. Поехала на север впервые в жизни – навестить сестру, что вышла замуж за миланского скрипача. Джакомо сразу понял: надежды, что они случайно встретятся во второй раз, нет. Он перевёз её в свой городок, устроил продавцом в обувной магазин и снял для неё этот дом под скалой. Пока был женат, три раза в неделю наведывался к ней в обеденный перерыв. Когда шесть лет спустя вдруг овдовел, стал приходить к Франческе по вечерам и был у неё до утра.
С тех пор день у каждого свой, но ночь – одна на двоих. Джакомо не видел её развешанного на верёвке белья, опухшего утреннего лица, растрёпанных волос. Уходил до того, как с рубашки и шеи выдыхался одеколон. Он не помнил её злой. Франческа пинала стулья и швыряла о стену тарелки, только когда была одна. Для жениха она отбирала слова, как отбирают фрукты на праздничный стол. Когда он задумывался и отстранялся, она клала в рот грецкий орех, чтобы пустой болтовнёй не разрушить его тишину. Знала: внутри мужчины должен парить орёл.
Тем вечером, после ризотто и вишнёвого пирога, они вместе почитали газету, выпили вина. Пересели на диван, выкурили одну сигарету на двоих, разглядывая друг друга в тусклом свете небесного