Клифт примирительно подлил ей в бокал:
– Думаю, мы это дело как-нибудь без полиции… утрясём. Я ведь ненадолго здесь. Завтра исчезну – только меня и видели. Я же на имущество ваше не претендую. Так, перекантовался здесь чуток, деньжат по-малой срубил. Должность-то всё равно… вакантной была!
– Нет, похоже, ты тупой, и не понимаешь, что натворил! – ощетинилась дамочка. – Нет тела – нет и преступления. И никакая я не вдова, а жена здравствующего гражданина Жабина. Где труп?
– Я его на лавочке на вокзале в Самаре оставил. С моими документами. Так что он теперь наверняка похоронен как Валерий Павлович Пузанёв, то есть я. Родственниками не востребованный по причине отсутствия таковых.
– Ты ж, мать твою, Арчибальдом назвался!
– Это я так… нравилось в детстве мне это имя… – сконфузился Клифт.
– Короче, Арчибальд-хрен-тебя-знает-по-настоящему-как! Даю тебе сроку – один день. Прыгай в свой джип, и лети в Самару. Что бы завтра справка о смерти Юрия Петровича Жабина у меня на руках была. Не какого-то, на хрен, Пузанёва, а Жабина! Можешь тело его эксгумировать, и сюда на опознание притащить.
– Ладно, попробую… – согласился Клифт. – Только, боюсь, одного дня мало будет…
– Правильно боишься, – отрезала гостья. – Потому что иначе мне придётся ментам за отсутствием настоящего мужа твой труп предъявить.
18
В ночь Клифт помчался в Самару, и утром уже въезжал в город. У него хватило ума не торкаться в полицию, где наверняка бы начали задавать неприятные вопросы. Посмертную судьбу Жабина он решил выяснить в месте, которое убиенный, а казённым языком выражаясь, криминальный труп ни как не мог миновать – в морге бюро судебно-медицинской экспертизы.
Проще простого было бы выправить справку о смерти, но выпишут-то её на Валерия Пузырёва! А жене Жабина подавай! Впрочем, и здесь Клифт придумал выход из положения. Найдёт могилу нефтяного магната на кладбище, объяснит, что хочет перезахоронить тело погибшего в чужих краях на родине, поближе к родным могилам, и доставит эксгумированный труп в Южноуральск в лучшем виде. А там вдова пусть сама крутится, опознаёт да справки собирает. Он, Клифт, к тому времени уже далеко будет. С новыми документами.
Язык, как говорится, до Киева доведёт, и вскоре с помощью шофёра Сергея, поспрашивавшего всезнающих местных таксистов, подъехали к скорбному заведению. Располагалось оно в глубине двора, на задах многоэтажной городской больницы. Низкий домик из белого силикатного кирпича стыдливо прятался за кронами карагача и кустиками акации.
Напустив печаль на чело, Клифт неторопливо прошествовал к моргу. Ни дать ни взять – безутешный родственник, согбённый свалившимся горем.
На низком крылечке обители мёртвых, сидя прямо на деревянных ступеньках, покуривал крепкий, худощавый мужик, облачённый в несвежий, заляпанный бурыми