Но это был не последний сон. Был еще один, потрясший женщину не менее, чем сон, в котором Понтий убивал Йесу.
…Жарко, очень жарко, тяжело дышать, Клавдия открывала рот, хватала воздух, но он был горячим и горьким, и от этого становилось еще хуже, сухой кашель рвал грудную клетку. Крики, ужасные крики, людей и животных, полные страха и боли. К запаху горящего дерева и соломы примешивался запах жареного мяса. Клавдия пыталась куда-то бежать, но силы покинули ее, она опустилась на колени. «Молиться… Надо молиться… Кому? Зачем?» Земля под ногами начала уходить вниз, как будто горящий город падал в огромную внезапно образовавшуюся дыру. Клавдия закричала от ужаса, и тут же сильные невидимые руки подхватили ее.
– Клавдия, дорогая, проснись, слышишь меня? Проснись, – пытался разбудить жену Понтий. Она открыла глаза.
– Ну, вот, наконец-то… Ты меня испугала: сначала тяжело дышала, после шептала что-то неразборчиво, а потом и вовсе перестала дышать.
– Мне приснился страшный сон, – прошептала Клавдия пересохшими губами.
– Это только сон, дорогая. Все хорошо, – Понтий приподнял жену, прижал к себе и начал убаюкивать, как маленького ребенка.
– Я давно хотела рассказать тебе о моих снах: об оранжевой реке, о Мужчине с янтарными глазами, который называл себя Яхве, о том, как ты его убил, и о другом мужчине, с черными курчавыми волосами и черной бородой. А сегодня во сне я видела горящий Рим. Это так страшно, там живьем горели дети…
Клавдия задрожала.
– Тсс, не говори больше ничего. Тебе надо успокоиться и уснуть. Приказать, чтобы Авигея приготовила успокоительный настой?
– Нет, не надо настой, просто дай мне воды.
Она жадно напилась и опустилась на постель. Запах сушеных цветов и трав, идущих от льняной простыни, начал вытеснять из памяти отвратительный запах пожара, пение цикад заглушило звучащие до сих пор в ушах крики женщин и детей. Клавдия уснула.
4
Марк, как всегда, шутил и улыбался пациентам, но на душе сегодня было неспокойно. Настроение, радостное с утра, постепенно уступало место тревоге. Целый день Лиза не отвечала на его звонки, Марк беспокоился: она сегодня шла к гинекологу на прием. Так и не дозвонившись жене, он ушел с работы немного пораньше, чего никогда не позволял себе ранее. Хотя некоторые его коллеги иногда грешили этим. Но предчувствие чего-то нехорошего, может быть, даже ужасного, гнало его домой.
Лиза спала в гостиной на диване. С экрана телевизора звезда-однодневка с искусственными ногтями и ресницами делала вид, что поет. Марк выключил телевизор и пошел на кухню. На столе стояли два бокала со следами красного вина, тарелка с куском копченой курицы, полная пепельница окурков от тонких длинных сигарет. На бокалах и на окурках – следы от розовой помады Лизы и ярко-красной помады Маши, лучшей подруги Лизы, которую Марк и раньше