– Закон позволяет в случае, когда…
– Закон много чего позволяет. Но не надо злоупотреблять этим. Такие вещи плохо сказываются на законе. Лучше все-таки, когда он соблюдается до самых последних кавычек.
– Даже в ущерб…
– Закон не может соблюдаться в ущерб чему бы то ни было, – с нарочитой назидательностью проговорил Рожнов. – Закон может соблюдаться только во благо. Даже если это благо не проявляется сию минуту. Если ты, Демин, с кем-то поступил, как тебе кажется, справедливо, но противозаконно, это значит, ты сорвал чужие аплодисменты. Человек, возможно, будет благодарен тебе, но в законе он усомнится. И в конечном итоге ты добьешься противоположного результата, нежели тот, к которому обязан стремиться по долгу службы. Ты меня понял?
– Да, вполне, – сухо ответил Демин. – Закон есть закон. Я могу идти?
– Тебя покоробило мое нравоучение? – Рожнов усмехнулся. – Напрасно. Мы оба в данный момент находимся в служебном кабинете. А служебный кабинет – это не только помещение, это третий собеседник. Да, нас здесь трое – он, ты и я. И последнее слово за ним. Некоторые, я заметил, тяготятся служебными отношениями и стремятся их как-то облегчить, придать им характер приятельских. Я не сторонник подобных усовершенствований. Приятельские отношения, несмотря на всю их привлекательность, чреваты необязательностью. Невелика беда, если это происходит в театре или в…
– Я все понял, Иван Константинович. Мне можно идти?
– Иди, – Рожнов отрешенно наблюдал, как Демин взял показания Сухова, приставил стул, направился к выходу. – Хотя постой… Подойди, пожалуйста, сюда. Присядь. Хочешь совет?
– Конечно.
– Не надо так щепетильно относиться к своему самолюбию. Оно от этого только страдает. Его нужно почаще окатывать холодной водой, выносить на свежий воздух, встряхивать. Не стоит холить и нежить его, как комнатный цветок. В конце концов, самолюбие – это тоже рабочее качество, и надо, чтобы оно приносило пользу, а не усложняло жизнь, не трепало нервы, не портило настроение.
– Это интересно, – усмехнулся Демин.
– Смотрю я на тебя, Демин, и думаю… – произнес Рожнов свою привычную фразу. – Ведь ты еще не следователь в полном смысле этого слова, хотя и не согласишься со мной…
– Кто же я, по-вашему, Иван Константинович?
– Не надо, Демин, на меня обижаться… Вернее, хватит на меня обижаться. Постарайся выслушать меня внимательно и не думай, что я хочу тебя поставить на место… Мне скучно этим заниматься… Демин, ты находишься в процессе утруски, усушки, уминки – не знаю, как еще можно сказать. Вот ты сейчас загорелся, готов тут же сорваться с места, мчаться куда-то, что-то выяснять… Но тебя зажгла не сама предстоящая работа, а необычность происшествия. И я опасаюсь, что ты и в дальнейшем при расследовании будешь искать нечто из ряда вон, а?
– Вы полагаете, что ничего необычного в этой истории уже не будет?
– Да, именно так. Полагаю. Все странное кончилось. Дальше пойдет