– Почему? Ребята как ребята…
– Ну, извини-и, – протянула Люба. – Лучше уж по рукам пойти… Все веселей.
– Скажи, а в Александровске есть корейцы? – неожиданно спросила Катя.
– Есть, наверно. Они везде есть, по всему Острову. А что?
– Ну как… Русские ребята вряд ли захотят со мной… Ты понимаешь…
– Ого! Еще как захотят!
– Послушай, но ведь старая граница была южнее Александровска, значит, там нет корейцев?
– А почему ты решила, что наши ребята не захотят…
– Стыдно, наверно. Помнишь, как над Юркой смеялись, когда мы с ним в кино стали ходить? Я не знаю, что ребята говорили ему, только слышала, что смеялись. И больше мы с ним не ходили…
– Глупости! Смеялись, когда кто-то сказал, что после вашей свадьбы он твою фамилию возьмет… И будет Юрка – Хан. Ой, кажется, посадка начинается! Давай пробираться, а то места займут – потом доказывай.
МАЛИНА, НАГРЕТАЯ СОЛНЦЕМ. Фамилия у него была звучной и представительной – Арнаутов. Ему шел седьмой десяток, большую часть жизни он прожил на Острове и теперь не мог отсюда уехать, как бы этого ни хотелось: резкая перемена климата убила бы его, сроднившегося с островным солнцем, влажностью и прочими тонкими вещами, в которых и медики не очень-то разбираются. Работал Арнаутов ревизором-бухгалтером. Сухой, лысый, красный, он всегда приходил в отличное расположение духа, вспоминая о своем прошлом, когда на Острове было мало людей, совсем не было авиации, и он – молодой, сильный и веселый – ездил на собаках, оленях и еще на чем-то.
Арнаутова, как огня, боялись на всех бумажных комбинатах Острова. И это давало ему силы жить. Он где-то вычитал, что хорошее настроение, довольство собой и своими делами, как ничто другое, продлевает жизнь. С тех пор Арнаутов вызывал в себе радостное состояние духа чуть ли не силком. Да, он был бодр и энергичен, но очень болезненно переносил старость. Рядом с людьми молодыми и здоровыми он чувствовал себя чуть ли не оскорбленным. Арнаутов понимал, что годы не вернешь, но ничего не мог с собой поделать. Чужую молодость воспринимал как вызов, попытку уязвить его, намекнуть о скором конце. Имея дело с молодыми специалистами, он невольно настораживался, капризничал, сопел, подолгу копаясь в цифрах, и всегда находил то, что хотел найти.
Арнаутов был богат. И это давало ему то ощущение превосходства, без которого он тоже не мог общаться с людьми. Но понимая, что это превосходство условное, оно исчезает при одной только мысли о возрасте, Арнаутов с подъемом говорил о своем железном здоровье, о долгих годах, ожидающих его на материке. Там, в южном городе Ростове, ожидал его двухэтажный дом с белыми стенами, машина «Волга», тоже белая, и яблоневый сад. Обо всем этом Арнаутов говорил часто, с неизменной обстоятельностью и… Прекрасно зная, что никогда не будет езд