Натягивая штаны, Растов слушал доклад комвзвода Соснина.
– …Без происшествий. Также было получено кодированное сообщение от комбата. Он со штабом и разведротой прибудет в точку сбора три километра северо-западнее лесхоза к десяти ноль-ноль текущих суток.
Растов поглядел на часы. Семь тридцать, однако! Времени – вагон.
– Что-нибудь о противнике? – спросил он у Соснина.
– Выполняя ваше приказание, мы активные средства, включая беспилотники, не применяли. Радиоперехват позволяет судить, что клонский танковый батальон остался на позициях у высоты 74. Но сами понимаете, товарищ капитан, если они двинули в лес на разведку пешком, то мы их никак выявить не могли…
– Разумно, – вздохнул Растов.
Капитан отпустил Соснина и уже собирался попросить у Ипполитыча (за ночь прозвище пристало к хозяину намертво) чаю и завтрак, когда к нему подошел взволнованный Субота.
– Разрешите обратиться!
– Что у тебя, Серега? – спросил Растов.
– Голубь! Почтовый! Сейчас его Фомин сторожит!
– Не морочь мне голову, честное слово, – отмахнулся Растов, шагая к летней кухне, где маячили татуировки Ипполитыча. – Юннаты нашлись… Вы еще ежика подберите, чтоб кормить его молоком из мисочки! Тогда голубю будет нескучно в компании…
– Так не просто голубь! Почтовый, я же говорю!
– И что «почтовый»?
– Принес почту! Донесение! Доставил!
– От кого? – Растов поглядел на Суботу своим самым усталым взглядом.
– Не знаю… Там столбцы цифр… Шифр.
– Где вы его вообще взяли, этого голубя?
– А тут у него голубятня… У Ипполитыча! Вы не заметили разве?
До Растова наконец начало доходить, что дело, которое не стоило выеденного голубиного яйца еще минуту назад, стремительно приобретает высшую ценность.
– Ипполитыч, тут Серега говорит, тебе письмо, – опершись о дверной косяк с самым хулиганским видом, сказал Растов. В обществе Ипполитыча он сразу молодел на десять лет, и бремя ответственности, навалившееся на его командирские плечи с началом войны, казалось, легчало.
– От кого еще? – удивился егерь.
– А шут знает… Оно шифрованное. Может, от твоей подружки.
– Моих подружек, сынок, уже черви на погосте доедают, – не оценил комплимента Ипполитыч.
– Поглядите, вот, – Субота протянул старику замусоленную бумажку.
Она была покрыта неровными столбцами цифр, написанными от руки всепогодным офицерским карандашом. Такой карандаш способен оставлять след даже под водой высокой солености. Даже на льду.
– «Два по сто и еще двести», – вслух прочел Ипполитыч. – Я, пожалуй, столько не выпью… Возраст уже.
– То есть вы не знаете ключа к этому шифру? – уточнил Растов.
– Да