Он посмотрел ещё на один дисплей и понял, что пробыл в модели с небоскрёбом семь субъективных минут. Ложные воспоминания вплелись идеально, он нипочём не поверил бы, что пребывание было столь коротким. Конечно, отдельный расчёт этих воспоминаний требовал времени, но гораздо меньшего, чем понадобилось бы для достижения того же эффекта путём обычного накопления опыта.
– Ошибаешься, – возразила Кейт. – Ты не…
– Пусть прогоняют одно мгновение времени модели на каждом процессорном кластере для каждой Копии со дня её создания, а потом полностью посвящают его другим пользователям. Копии будут переходить от машины к машине с замедлением в несколько миллиардов раз… и это будет абсолютно неважно. Производители могли бы запускать нас всех бесплатно. Пусть это был бы своего рода ритуал, благословение аппаратуры духами умерших. Тогда можно забыть про трастовые фонды и навсегда перестать беспокоиться о деньгах. Чем мы дешевле, тем менее уязвимы.
– Это лишь половина правды. Чем дальше нас вытеснят на обочину, тем больше риск.
Пир попытался вздохнуть. Звук получился довольно правдоподобный, но отсутствие ощущений раздражало.
– У нас что, есть причины оставаться в аварийном режиме? Я должен принять какое-то молниеносное решение? Ракеты уже летят к… – он взглянул на экран, – Далласу?
Даллас? Американский доллар, надо думать, сильно упал к йене.
Кейт не ответила, так что Пир, переведя взгляд на иконки тела и помещения, активировал их усилием воли. Его бестелесное сознание и экраны Бункера воплотились в молодого человека в футболке и синих джинсах, сидящего босиком в зале управления без окон, напоминающем операторскую офисного центра средних размеров.
Физиологическое состояние возобновилось, каким было в последние мгновения на стене небоскрёба, так что чувствовал он себя прекрасно: свободным и полным энергии. Пир сделал моментальный снимок этого чувства, чтобы можно было возвращать его себе по желанию. Он бросил умоляющий взгляд на Кейт; та смягчилась и присоединилась к нему, исчезнув с экрана и появившись на соседнем стуле.
– Я как раз из Народа Солпсистов, – заявила она. – Что происходит снаружи, мне неважно… И всё-таки нам нужны какие-то гарантии, какие-то минимальные стандарты.
Пир засмеялся.
– И что же ты предпримешь? Займёшься лоббированием? Будешь тратить всё своё время на сочинение петиций в Брюссель и Женеву? «Права человека» – для тех, кому угодно играть в людей. Я знаю, кто я такой. Не человек, – он сунул руку себе в грудь, без усилий пронизав рубаху, кожу и рёбра, и вырвал сердце. Он чувствовал, как раздвигается плоть, и всё последующее, но, хотя все аспекты боли были «реалистичными», заранее заданные барьеры изолировали их от мозга, очищая восприятие от каких-либо эмоциональных или хотя бы метаболических последствий. И сердце в руке продолжало