С этими словами путник ушел.
А я остался. Наедине с полуденным солнцем, лениво скатывающимся в закат, и своими невеселыми мыслями. Спустя час, сбросив оцепенение, я направился в дом. В холле, у северной стены, нагнулся, схватил тяжелое бронзовое кольцо и откинул крышку погреба. В лицо пахнуло морозной заполярной ночью. Сняв с крюка медвежью шубу с капюшоном и облачившись в нее, я осторожно начал спуск. Из моих ноздрей и рта вырывался пар. Легкие негодовали. Ноги, предусмотрительно обутые в меховые унты, с хрустом топтали снег, который покрывал каменные ступени лестницы. Примерно на середине пути я задержался, чтобы достать из потаенной ниши факел и, чиркнув огнивом, зажечь его. Языки пламени очертили контуры коридора, заплясали тенями на неровных гранитных стенах.
В моем подвале спряталась зима.
Ненастоящая, конечно. Ее мне организовал проезжий маг, подчинивший себе стихии воздуха и воды. Этот погодный фокус обошелся мне в кругленькую сумму. Зато Рык жил в комфорте. Изредка, по ночам, я выпускал его поохотиться. Не на людей, разумеется. Чаще его беспокойный разум рыскал в окрестных лесах и заглядывал в соседские дома. Но никого не трогал. Ибо таков мой приказ.
Сейчас я собирался его покормить.
Ведро с мясом, утопая в сугробе, покоилось справа от бронированной двери. Тут же, на деревянных полках, до самого потолка громоздились разделанные туши диких косуль, кабанов и прочей живности.
Рык не питался овощами.
Мясо – вот все, что его интересовало.
Сдвинул засов и толкнул дверь. Поддалась с трудом – за сутки ее основательно завалило снегом. И откуда он только берется?
Вошел.
Просторная комната, снежные наметы. Вместо каменного потолка над головой – острые шипы северных звезд. И резко очерченные полумесяцы лун. Куда ни глянь – одно и то же. Бесконечная тундра. Очертания стен и углов почти незаметны. Отменно поработал маг, что и говорить. Цену заломил знатную, но то, что меня окружает, выше всяких похвал.
Рык подбежал ко мне.
Обменялись мысленными приветствиями.
Нет, его не обмануть иллюзиями. Он понимает, где находится, но благодарен мне за осколок родного края.
И за мясо.
Смотрю, как рлок ест, вгрызаясь в мерзлую плоть. Процесс не затянулся – ведро опустело в два присеста.
Посылаю ему образ Коэна. И картины длинного неведомого пути. Ты скоро покинешь уютный подвал, друг. Утро может застичь нас там, где жарко.
Рлок скалится.
Какая разница, друг. Там свобода. Там леса и просторы. Там мои жертвы. Отбрось колебания. Ты знаешь, мой разум давно уже там. А когти и клыки отстают.
Мы решаем.
Я поворачиваюсь к Рыку спиной и бреду прочь. Цепочка следов на снегу ведет к горизонту, в который врезан прямоугольник двери. Над звездами и лунами распластывает крылья северное сияние.
Меня провожают глаза зверя.
Дверь выглядит совершенно инородно в подвальном пейзаже. В моей правой руке факел. В левой – пустое ведро.
Снаружи сумерки.
Остаток