– Смогу! – перебила его Фаина. – Я знаю немецкий и французский. Если потребуется, выучу итальянский, или английский, или любой другой язык. У меня способности к языкам. Что же касается сцены, то я ее ни за что не оставлю, потому что жить без нее не смогу!
– А без меня сможешь? – спокойным и каким-то отстраненным голосом спросил Максимилиан.
Взгляд у него тоже стал отстраненным. Фаине стало ясно, что пора заканчивать разговор. Она старательно училась чувствовать партнера на сцене, и это умение постепенно перенеслось со сцены в жизнь.
– Попытаюсь, – сказала Фаина, вставая. – Ты только что доказал, что я для тебя ничего не значу. Так что другого выбора у меня нет. Буду привыкать.
Максимилиан пожал плечами, словно хотел сказать: «поступай, как считаешь нужным», и даже не сделал попытки встать. Фаине удалось спокойно пройти через зал и гардероб. Актерская профессия учит владеть собой и притворяться. Она разрыдалась только после того, как назвала извозчику адрес.
К январю 1917 года боль утихла. Но царапала еще долго, до тех самых пор, пока все вокруг не изменилось настолько, что собственное прошлое начало казаться Фаине прочитанным романом о чьей-то чужой жизни.
Глава шестая
Семнадцатый год
«Лети, моя тройка, летучей дорогой метели Туда, где корабль свой волнистый готовит полет! Топчи, моя тройка, анализ, рассудочность, чинность! Дымись кружевным, пенно-пламенным белым огнем! Зачем? Беззачемно! Мне сердце пьянит беспричинность! Корабль отплывает куда-то. Я буду на нем!»
Март 1917 года застал Фаину в Белгороде, городе, считавшемся среди антрепренеров «хлебным местом» по причине… отсутствия в нем здания театра. Деревянный театр, построенный в конце девятнадцатого века, просуществовал недолго – сгорел. Новые отцы города строить не стали – разорительно. Решили, что перебьются и без театра. Постоянной антрепризы в городе без театра, разумеется, никто не держал. Заезжие труппы выступали в здании синематографа «Орион», там же устраивались благотворительные концерты. Здание синематографа было большим, но неудобным – с крошечными гримерками и ужасной акустикой. На сцене приходилось кричать, чтобы было слышно в задних рядах. От этого все актеры ходили немного охрипшие. На то, что в синематографе отсутствовали такие сценические атрибуты, как колосники да подъемники, гастролеры внимания не обращали, потому что декорации возили с собой скромные. Кулисы есть и хорошо.
Из-за отсутствия в городе постоянной антрепризы белгородцы были жадны до зрелищ. Любая, даже самая слабая труппа, с любым, даже самым затасканным репертуаром, пользовалась здесь успехом. Труппы приезжали сюда на месяц-другой и играли спектакли