Одинцов достал из кармана пятьсот рублей, отдал бомжу:
– Держите, Виктор Семенович, но так жить нельзя.
– Спасибо большое. Я сразу, как увидел вас, понял, что вы добрый человек. А насчет жизни? Знаю, что так жить нельзя, только жизни этой осталось совсем мало.
– Почему?
– Я неизлечимо болен. Это точно, я проверялся. Встретил случайно знакомого врача, он сейчас руководит клиникой. Мы в свое время, как говорится, семьями дружили. Он обследовал меня и выявил… Впрочем, какая разница, что он выявил. Главное то, что мне осталось жить от силы полгода. Но, думаю, зиму не переживу.
– А что, ваш доктор помочь не может? Или и ему надо платить?
– Нет. Он бы помог, только уже поздно. Мне ничего и никто не поможет. Да это и к лучшему. Нет сил больше жить так. Но ладно, я уже, наверное, надоел вам, благодарю за деньги, пойду. – Бомж поднялся.
– Подождите, – остановил его Одинцов. – Я живу один, может, пойдем ко мне? Помоетесь, поужинаете, выспитесь.
– Нет, нет, что вы! Я не смогу находиться у вас.
– Но почему?
– Вам этого не понять. Извините.
Бомж торопливо пошел в сторону заднего входа и вскоре скрылся из виду. Павел вздохнул. А он думал, ему плохо. По сравнению с этим бомжом у него счастливая жизнь. Вот только что-то этого счастья не заметно. Выкурив сигарету, он поднялся и направился к центральному входу. Вроде беседовал с бездомным недолго, а оказалось, прошло два часа. Время, – он посмотрел на часы, – 21.10. По листьям деревьев ударили первые капли дождя. Метрах в двадцати от выхода Павел услышал в кустах голоса молодых парней, пацанов еще, лет по четырнадцать-пятнадцать, и одному из них приходилось плохо.
– Тебе, сучонок, что Грач говорил? Или «дурь» толкай, или возвращай «бабки». А ты ни «бабок» не принес, и «дурь» брать не хочешь? – говорил один, видимо, старший по возрасту, в его голосе звучали басистые нотки.
Тот, на кого он наезжал, ответил:
– Ну, пойми, Черный, у меня сейчас нет «бабок», мать зарплату еще не получала. Получит – отдам долг.
– Да пока твоя мамаша получит зарплату, на тебе столько повиснет, что всей получки не хватит. Бери «дурь» и отрабатывай.
– Нет, с «дурью» связываться не буду. Митяя вон менты загребли? Случайно загребли, и что? Теперь срок светит, а я на «малолетку» не хочу.
– Да плевать, что ты хочешь. Короче. Либо приносишь долг через час, либо берешь «дурь» и валишь на дискотеку, там ее расхватают быстро. И никаких базаров. Грач церемониться не будет, в момент из тебя калеку сделает.
Голос парня, что оправдывался, показался Одинцову знакомым. Он недолго думая через кусты проломился на небольшую, усыпанную окурками площадку, где когда-то стояли турники, и увидел четверых пацанов. Одному, старшему, было на вид лет семнадцать, двум другим – на год-два меньше. А в оправдывавшемся он узнал парня из квартиры, что была