– Это вы так подсматриваете за противником? – спросил я, почёсывая затылок.
– Наконец-то доперло! Сам же вчера на энтом настоял! Вот и исполняю. А вообще, злая я на тебя. Так что иди-ка ты отседова, не мешайся. А то, не ровён час, прибью или заколдую!
– А почему это вы на меня злитесь? Всё ещё из-за ступы?
– Из-за пупы! – передразнила меня Яга. – Из-за кладенца я на тебя злюсь, можно подумать, сам не понимаешь.
– А в чём проблема-то, кладенец нашли, и он теперь у нас!
– Я табе что сказала, когда клубок путеводный давала? Чуть что обнаружишь, то сразу ко мне! А ты что вытворил? Пошёл сам, да и всё Василиске растрепал! Нет чтобы меня позвать. Я бы их всех там поганой метлой враз разогнала! И вот энтим ногтём их сейфишко вскрыла! У меня, почитай, только один шанс и имелся. Отобрать кладенец и вернуть себе честь поруганною. – Яга сделала театральную паузу и добавила: – А ты мине и энтого шансу лишил!
Я, без всякой задней мысли, машинально взял и поправил:
– Поруганная честь – это другое.
Яга от этих моих слов просто на месте подскочила:
– Ты на что это такое тут намекаешь, шмакодявец?
– Ой, извините, бабушка Вера, я оговорился!
– Да я сейчас не посмотрю на твоих заступничков! Давно на лопату и в печь не лазил? Я к нему как к родному, а он вон чего сабе позволяет!
Положение спасла Василиса: она позвала меня тихой речью.
– Ой, меня Василиса зовёт! – крикнул я, отбегая в сторону. – Это важно и срочно, попозже загляну поговорить.
Не оборачиваясь назад, кинулся по тропинке в сторону и выскочил в Лукоморье, только там перевел дух и ответил:
– Да, любимая!
– Чем ты там, интересно, занимаешься, отвечаешь не сразу и дышишь тяжело?
– Да я тут с бабушкой Верой разговаривал, а потом решил утреннюю пробежку устроить.
– Надеюсь, в жабу тебя заколдовать не успели?
– Нет, но на лопату и в печь посадить хотели. Обижается на меня баба Вера из-за кладенца.
– Лопата и печь – не страшно, мне этим наказанием Яга всё детство грозила по пять раз на дню, только ни разу не исполнила. Ладно, бери бабу Веру, идите к Анфисе – будем разговаривать.
Мне оставалось только глянуть на прибрежную полосу, накатывающую на песок белые барашки волн, вздохнуть и идти обратно к избушке – как же тяжело себя заставить уйти с морского побережья, так и не искупавшись! Выйдя с тропинки, вновь застал бабу Веру в той же позе: с наклоненной головой и вытаращенным глазом, второй раз беспокоить старушку не решился, поэтому и позвал Василису:
– Милая, а тут бабушка глаза ставит и не откликается, позови её сама, ладно?
– Детский сад, да и только, – отозвалась моя милая, – я-то позову, но ты уж постарайся как-нибудь начать налаживать отношения. Долго мне между вами в роли мирового судьи выступать прикажешь?
Баба Вера открыла оба глаза, распрямилась и сказала ехидным голоском:
– Что, голубь, доигралси? Велено табе в пещеру к Огневикам весть. Не иначе, как изжарят и съедят табе за злодеяния. Двигай вперёд. Шаг