Но по тому обстоятельству, что его Демон выбрал зеркало в подмогу и способ своего преподавания, можно заключить, что он был дух суетности и тщеславия, питатель женских прихотей и женского самолюбия, и что княжна должна была выйти из его школы отличною кокеткой, посвященной во все таинства науки света и общежития.
Есть и другие демоны, которым обстоятельства часто дозволяют вмешиваться в дела, худо веденные человеком, и, между прочим, в воспитание детей, брошенных им на произвол. Например, демон любознания, или еще лукавый, сладкогласный, медоточивый демон несбыточных надежд и тревожных ожиданий, который лучше и вернее всех прочих знает дорогу к девичьему сердцу, который вкрадчивее других и вместе всех других опаснее, потому что он обращается не к дурным, а к лучшим потребностям и качествам юных организаций, им приготавливаемых к горю и страданию.
Этот демон не с зеркалом и не с наущениями лести и кокетства приступает к своим слушательницам – нет! Он говорит им о лучших порывах и чистейших чувствах сердца; он открывает им, что есть, что должно быть в жизни высокое, полное счастие, совершенство и исполнение всего, чего можно желать в мире; он показывает им книги, где находится быль всех любивших и всех страдавших на земле, и говорит им: «Вот что есть жизнь!» Книги! Да, книги!
От них зависит часто или почти всегда не только судьба женщин, но и внутреннее их направление, характер их, образ мыслей, все, что довершает или даже составляет женщину. Есть у многих народов одна и та же пословица: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты». А мы говорим: «Скажи мне, что ты читаешь, назови свою любимую книгу, и мы тебе скажем, что ты за человек и каковы твой ум, твое сердце, твои наклонности!»
Да, по книгам можно и должно судить о читателе. И потому мне всегда дико, жалко и больно, когда я вижу молодых женщин нашего времени, читающих усердно и жадно – Поль де Кока![5] И только одного Поль де Кока, или, пожалуй, еще бойкие вымыслы Евгения Сю, Сулье, молодого Дюма[6] – всей этой школы гуляк-весельчаков.
Еще Диккенса – этого представителя реализма, то есть осуществления в лицах всех пошлостей и ничтожностей дюжинного человека – Диккенса, талантливого и добросовестного, но заблуждающегося коновода целых сотен бездарных производителей так называемой новейшей мещанской (bourgeoise) литературы, – литературы, имеющей целью не возвышать мысль и не воспламенять душу к служению высокому и прекрасному, а единственно выводить под самыми яркими красками все обыденное, всякому понятное и знакомое.
По несчастью, это противоэстетическое направление достигло теперь величайшего развития и, как зараза, овладело вкусом нового поколения. Но каково же слышать похвалы ему между женщинами, прежде стражами божественного огня поэзии и красоты!
Это производит такое же впечатление, как вид молодой, прелестной девушки, срисовывающей, потупя глазки, с