Электронное гражданское судопроизводство в России: штрихи концепции. Монография. Василий Александрович Пономаренко

как нормативно закрепленной функции судебной власти. Иными словами, объектом анализа будут выступать правовые нормы, определяющие правосудие во всем его богатстве. Но существует, причем не менее важный, другой срез – сопоставление должной деятельности и реальной (курсив мой. – В.П.): в рамках судопроизводства правосудие может осуществиться, а может и дезавуироваться. В последнем варианте судопроизводство (процесс) состоится, а правосудие – нет. И, несомненно, нужен анализ причин и условий, которые делают судопроизводство неправосудным, «бездушным»²⁰¹.

      На мой взгляд, приведенная характеристика правосудия заслуживает пристального внимания прежде всего как «высвечивающая» идеальную сторону его природы. В то же время другая имманентно присущая ее сторона (реальное проявление правосудия как идеи) остается без заслуженного внимания и акцента.

      Для начала зададимся вопросом: может ли деятельность быть должной? Думается, нет, поскольку, не проявившись вовне, деятельность не существует вовсе, поскольку представляет собой «процесс активного взаимодействия субъекта с объектом (курсив мой. – В.П.), во время которого субъект удовлетворяет какие-либо свои потребности, достигает определенной цели»²⁰². Таким образом, судить о соответствии деятельности какому-либо эталону (алгоритму процесса ее осуществления) возможно только в условиях ее реализованности, осуществленности т. е. при наличии ее внешних проявлений. Если же исходить из обратного – то вполне можно допустить признание неправосудным решения, которое по результатам реального судебного разбирательства не оглашалось, не было сформулировано и мотивировано, а лишь мыслилось судьей (ведь в этом случае оно вполне может соответствовать требованиям «должной деятельности» по осуществлению правосудия, однако удостовериться в этом невозможно).

      Без сомнения, «правосудие на самом деле не может быть незаконным»²⁰³. Но ведь объектом оценки (заинтересованными лицами и вышестоящим судом) на предмет законности в каждом конкретном случае выступает объективированный результат реальной деятельности. Оценить на этот счет некую полифункцию (которая никогда не конкретна), мягко говоря, весьма затруднительно. Еще сложнее определиться с последствиями реализации правосудия (в абстрактно-полифункциональном его понимании) для вполне конкретных лиц, обратившихся в государственный орган за судебной защитой. Каковы эти последствия, если правосудие – это субстанция, относящаяся только к миру должного, но не сущего?

      Утверждая, что «в рамках судопроизводства правосудие может осуществиться, а может и дезовуироваться»²⁰⁴, автор рассматриваемой точки зрения тем самым признает, что облагораживающее влияние некой полифункции изменяет объективные характеристики и результат всегда конкретной и реальной процессуальной деятельности. Отсутствие демонстрации механизма перехода идеи (функции, идеала) в объективную реальность (и самой возможности такого перехода в данном случае) видится недостатком аргументации этой теоретико-правовой