– С чего начнем? – Тельма устроилась на прежнем месте, забралась в кресло с ногами, халат подтянула, подоткнула, села в нем, что ворона в гнезде.
Белая ворона.
И тот целитель со славным именем Тео, тоже белым был. Нехарактерный такой окрасец… ахромия.
– А с чего стоит?
– Думаю, с недавних событий. Пока яркие. Я расскажу, что видела, а ты решишь, стоит ли в этом искать смысл, – она спрятала руки в раструбах широких рукавов, а вот полы норовили разойтись, и видны были худенькие ключицы.
Где она пряталась, потерянный ребенок?
И почему появилась сейчас?
А хуже всего, Мэйнфорд не успел пересмотреть дело. Странно. Он ведь помнил его… должен был бы помнить, потому что яркое было. И газеты тогда вой подняли до небес. Все стенали о молодой и безвозвратно ушедшей… погибший талант…
Газеты вот он помнит.
Степенную «Герольд» и «Бейленджи-дьюб», которую принципиально издавали на бумаге зеленоватого оттенка, за что драли полталера сверху. Безбожный грабеж, но многие, как поговаривали, покупали эту газетенку именно из-за цвета.
Из-за желания почувствовать себя если не элитой, то кем-то вроде.
…Тельма рассказывала.
Спокойно. Отстраненно.
Только худые руки свои терла, и Мэйнфорд на руки смотрел.
Сухая кожа.
Болезненные трещинки.
И колец нет. Мама всегда надевала парочку в комплект к обручальному. И за руками следила, пожалуй, едва ли не тщательней, чем за лицом.
Жемчуг.
Золото. Белое и желтое. Красное, которое зовется так из-за особого оттенка и считается редкостью, потому что в Новом Свете все золото обычное. Но находятся умельцы…
…не о том думать надо.
Не о кольцах из матушкиной шкатулки, не о газетах даже, что из головы не идут, пусть «Бейленджи-дьюб» читать прилично и принято даже, как и просматривать биржевые сводки, даже если ты ни хренища в биржевых играх не понимаешь. О смерти Элизы шептались машинистки на третьем этаже. Вздыхали секретарши. И миз Вейтер, которую в силу возраста и поганого характера вряд ли можно было заподозрить в любви к кому-то, демонстративно нацепила черную повязку.
Это он помнит.
И сборы по Управлению – на венок.
И тех, кто добровольно вызвался его отнести… и оцепление на площади, где пришлось выстоять семь часов кряду… и саму эту площадь. Людей, пришедших поглазеть на представление, последнее представление великой Элизы.
Траурный кортеж.
Шестерик першеронов, черных, что уголь. Лафет с гробом. Цветы. Оркестр.
Речи.
…не саму смерть.
– Ты меня не слушаешь, – Тельма вздохнула и поскребла пальцем подлокотник. Кожа на креслах была сухой и потрескавшейся, как ее собственная. – Кто тебе сказал?
– Твой медведь. Там номер, а у меня знакомая, которая увлекается… хочет купить, к слову. Цену нормальную предложит. Но ты ведь не продашь?
– Нет, – она покачала головой. – Медведь… кто еще