Интендант третьего ранга. Анатолий Дроздов

все в один миг, поставил на землю миску. Он хотел посмотреть, что происходит внизу с его бойцами, но не смог. Веки его заскользили вниз, он ощутил, как валится на спину. Но не упал. Чьи-то сильные руки подхватили его, и комбат уснул до того, как его отнесли к телеге.

      Глава 6

      – Передай салатик! – попросил Пищалов.

      Крайнев взял чашку, стоявшую справа, поднес к глазам.

      – Консервированный тунец. Не советую. Гадость!

      – Это вам гадость! Нам в самый раз! – не согласился Пищалов, отбирая чашку.

      В подтверждение своих слов он вывалил салат на тарелку и стал яростно поглощать. Крайнев только головой покачал:

      – Инка не кормит?

      – Она давно не кормит! – промычал Пищалов набитым ртом. – В прямом и переносном смысле. Третий месяц в прихожей сплю.

      – Так плохо? – покачал головой Крайнев.

      – Хуже не бывает! – подтвердил друг, отхлебывая из бокала. – На развод подала... – Пищалов вздохнул и потянулся к бутылке.

      – Не налегай! – предостерег Крайнев. – Второй бокал. Заметят – кандидат на увольнение.

      – Ну и пусть! – с бесшабашной бравадой сказал Пищалов. – На наш век банков хватит!

      Крайнев вздохнул. Он потихоньку огляделся – никто не смотрел в их сторону, никто не прислушивался. Корпоратив был в разгаре. За десятком длинных столов в летнем театре, стоя, чокались, жевали и галдели сотни сотрудников центрального офиса и посланцы из отделений. Галдеж заглушала разбитная музыка: на сцене плясала в сарафане «а-ля рюс» самая популярная певица псевдонародного жанра – правление российской дочки угождало вкусам немецких хозяев. Певица разогревала публику – ожидалось выступление председателя правления материнского банка, прилетевшего из Германии по случаю праздника. Народ торопливо поглощал закуски. Начнется торжественная часть – не пожуешь.

      Певица отплясала оговоренное в контракте время и стала кланяться, фальшиво изображая желание петь дальше. Публика умеренно хлопала, неохотно отрываясь от стола. Певица, уверив, что впредь готова «дарить» свое искусство такой чудесной (читай – богатой!) публике, убежала. На сцену, встреченный куда более горячими аплодисментами, поднялся высокий человек в строгом костюме. Его сопровождал переводчик.