– Потому что почти все черные крысы ушли на праздник в Куллаберге. Большие журавлиные танцы. Они уверены, что туда придут все, в том числе и серые. Но, как вы сами видите, их обманули… Серые не двинулись с места. А защищают крепость только немощные старики. Им не под силу даже на праздник добраться. Добьются своего эти негодяи, добьются… – горько вздохнул аист и еще ниже опустил голову. – Моя семья всегда жила в мире с черными крысами. Не думаю, что уживусь с этими… Нет, не думаю. – Он обреченно щелкнул клювом.
Наконец Акка поняла, чем вызван ранний визит господина Эрменриха. Помимо обычных жалоб, которые можно услышать от аистов каждый год, он хотел пожаловаться еще и на недостойную настоящих воинов хитрость серых крыс.
Но аисты – это аисты, подумала Акка. Этот зануда Эрменрих наверняка крылом не пошевелит, чтобы предотвратить несчастье.
– А вы послали гонца к черным? – спросила она.
– Ничего не даст. Не послал. Все равно не успеют вернуться. Крепость будет взята. Ничего не даст! Какое горе!
– Не скажите, господин Эрменрих, – произнесла Акка сухо, но довольно торжественно. – Я знаю одну старую гусыню, которая попробует помешать этой варварской агрессии. И эта старая гусыня – я.
Аист поднял голову и вытаращил на нее глаза. Он не поверил своим ушам – как, эта старуха, у которой нет ни крепкого клюва, ни острых когтей, собирается защищать замок? К тому же ночью? Гуси, как известно, птицы дневные, ночью они непременно спят, так уж устроена их природа. А если даже не спят, все равно ничего не видят в темноте. А крысы собрались штурмовать замок именно ночью.
Но Акка была полна решимости поддержать черных крыс. Она подозвала Икеи из Вассияуре и приказала всей стае лететь на озеро Вомбшён. Икеи начал было возражать, но она оборвала его на полуслове:
– Для меня, и не только для меня, для нас всех будет лучше, если вы выполните приказ. Если мы нагрянем в каменный замок всей стаей, нас просто перестреляют. А возьму я с собой только Тумметота. Во-первых, он хорошо видит в темноте, а во-вторых, может заставить себя не спать ночью.
А Тумметот, передумав столько горьких мыслей, пришел в ершистое настроение. Он вытянулся, заложил руки за спину и задрал голову – постарался выглядеть как можно больше и значительней. Сейчас я ей скажу! Скажу – никуда я лететь не собираюсь, а тем более сражаться с серыми крысами. Пусть ищет союзников в другом месте.
Но тут его увидел господин Эрменрих, и аиста будто подменили. До этого он стоял, скорбно уронив голову на грудь, словно вобрал в себя всю мировую боль. А сейчас издал какой-то странный клокочущий звук – если бы это был не аист, можно было бы подумать, что он хохотнул, – молниеносным движением ухватил мальчугана поперек живота и подбросил метра на два в воздух. Такой фокус он проделал семь раз, не обращая внимания на крики Акки с Кебнекайсе:
– Да перестаньте же, господин Эрменрих! Что вы делаете? Это же не лягушка! Это человек! Тумметот!
Наконец,